Я улыбаюсь, облегченно сглатываю и отдираю примерзшие к тротуару подошвы (позади остаются два заиндевелых отпечатка). Небрежно перекидываю через плечо куртку, неторопливо поднимаюсь по крыльцу и невозмутимо целую подставленную щечку.
— Здравствуйте, младшая сестрица хозяйки дома. Ну, что у нас опять случилось? С чего вы изволили назвать негодяем своего покорного слугу?
Она обнимает меня и тут же отстраняется, чтобы пояснить:
— Ничего не поделаешь — такова статистика, как любит говаривать наша любимая Кэт. Вы все такие, все без исключения. — И, вздохнув, добавляет: — Очередная история с Томом.
— Как, он же отправился восвояси?
— Это другой.
— Сколько Томов-то развелось, поразительно. И все как один мерзавцы.
Поднимаюсь в квартиру.
Кэт сидит за обеденным столом и смолит по-черному.
— Так, так, — говорю я за неимением умных мыслей в неожиданно опустевшей голове. Подсаживаюсь к домовладелице и обнимаю ее как можно нежнее с искренним намерением выразить самое искреннее сочувствие (и с ужасом замечаю, что завожусь от этого простенького действия). «Господи, да что с тобой творится, парень, — думаю я. — Сейчас же возьми себя в руки». — Типичный случай, очередной Том.
На лице Кэт кислая улыбка. И тут у меня в голове возникает презабавная мыслишка.
— Знаешь, — говорю я. — А ведь жизнь — утомительная штука.
— Спасибо, Дэниел.
— Видишь ли, нельзя позволять приятелям помыкать собой. А то ишь, бросил на девушку томный взгляд и решил, что можно вертеть ею и крутить, будто она не человек, а томагавк. Дикарь.
— Спасибо, Дэниел.
— Надеюсь, ты хотя бы уговорила его надеть кондом.
— Ты когда-нибудь заткнешься?
Убираю руку с ее талии.
— Прости, пытался взбодрить тебя как мог. Раскисла ты что-то.
— У меня прекрасное настроение… было до твоего прихода. Иногда у тебя такие шуточки, что плакать хочется, — жалуется моя милая домовладелица и тут же, похлопав меня по ладони, чтобы подсластить пилюлю, добавляет: — Не бери в голову, ты здесь ни при чем. Зато вон посмотри, как Джесс покатывается, дурочка ненормальная.
— Ну все, все, — ретируется ее сестрица к плите. — Хочешь, кофе сварю?
— Лучше налей вина.
Сестренка-хиппи бросает взгляд на настенные часы и говорит:
— Не советую с утра начинать. По мне, так ты и вчера неплохо набралась.
— И курить бросай, — наставляю я.
— Внемлите, о народы, к нам снизошел мессия!
— Занялась бы, что ли, велосипедом: спорт, как и здоровая супружеская жизнь, омолаживает наше бренное тело.
— Не знаю, что и выбрать, — размышляет страдалица. — А можно и то, и другое?
— Знаешь, если подумать, и велоспорт не лишен романтики, — отвечаю я.
Похоже, мой хитроумный план начинает работать.
— Кстати, — говорит Джесс, — Кэт поведала, ты все куда-то бегаешь по ночам. Раскалывайся, с кем познакомился?
Мой рот расплывается в широченной улыбке.
— А если сразу с несколькими?
— Да, все мужчины одинаковы. Невоздержанные двуличные развратники.
— И не говори, — соглашается Кэт. Яростно вминает сигаретный бычок в пепельницу и вытягивает из пачки следующую сигарету. — Все как один.
— Так уж и все? — вопрошаю я.
Джесс приторно улыбается.
— Разумеется, кроме тебя, дорогуша. — Треплет меня за щечку.
— Знаете, девчонки, — говорю я, отчаиваясь, — может, и есть среди нас ветреные личности, но только делают они это не со зла.
— Бедные овечки, они просто не могут с собой справиться.
— Ну а что ты скажешь о мужчинах-проститутках? — мямлю я.
— Какая нелепость. — Кэт затягивается.
— Ну и бог с ними, — говорю я. — Так что у тебя случилось?
— Ничего интересного.
— Может, все-таки поделишься?
Кэт выпускает необъятное облако дыма и начинает рассказ:
— Знаешь, сначала он показался мне таким милым. Нет, «милый» — дурацкое слово. Он был добрым и заботливым. Я подумала: ну вот, наконец-то хоть один взрослый человек. К тому же не противный, и с чувством юмора вроде бы все в порядке — не разыгрывал из себя шута. Да, у Тома были уместные шутки.
— Где вы повстречались?
Кэт смущенно улыбается.
— Как обычно: на улице.
— Класс! Что, правда?
— Да. Мы с Кэтти — ну, ты ее знаешь, Катриона…
— У которой классные ляжки?
— Вот-вот, классные ляжки… Так мы пошли в кино, и пока в кассе за билетами стояли, я ей все уши прожужжала про последнего Тома. Она слушала-слушала, а потом положила руку мне на плечо и сказала запросто: «Да забудь ты о нем. Том — паршивец». И вдруг сзади кто-то вежливо кашляет и говорит: «Вы ко мне несправедливы».
Я рассмеялся.
— Тогда мы поворачиваемся и меряем бедняжку презрительным взглядом, думая про себя: «Что это еще за умник?» А Кэтти, она церемониться не любит: «Ты еще кто такой?» А он так забавно пожимает плечами и…
— И в этот момент ты на него запала?
— С чего ты взял?
Я откидываюсь на спинку дивана и с возмутительно всезнайским видом поясняю:
— Это явствует из твоих собственных слов. Ты сказала, что он забавно пожал плечами. Заметь, не просто пожал плечами, а именно «забавно»! Вне всякого сомнения, тебе этот жест был приятен и вызвал расположение. К пожимальщику.
— Пожимателю, — приходит на выручку Джесс.
Кэт меряет нас по очереди взглядом и говорит:
— А я смотрю, вы неплохо спелись. Так, чего доброго, и поладите.
— Эту тему я отказываюсь обсуждать, — смешался я, взволнованный подобной перспективой. — Итак, ты ведь не станешь отрицать, что все решил один жест. Именно в этот момент Амур запустил предательскую стрелу, и ужимка незнакомца стала первым аккордом на струнах твоего сердца, выражаясь фигурально.
— Будешь дальше слушать? Ладно, короче, этот парень пожимает плечами и говорит: «Я Том». А Кэтти спуска ему не дает: «Очевидно, вы — другой Том. Лондон кишмя кишит всякими кретинами». Он умолкает, а мы продолжаем поносить несчастного Тома до самой кассы. Дальше: сидим в зале, кто-то подсаживается на соседнее место. Я, конечно, не стала поворачиваться. Что мне, весь кинотеатр рассматривать? Как вдруг он говорит: «Хочешь конфетку?» Это оказался тот самый парень.
— И ты взяла у него конфетку?
— Ну да.
— Ага!
