– Могу я присесть рядом с вами? – вопрос был задан по-английски.
Маша подняла глаза.
– Yes, of cause[19].
Перед нею стоял весьма габаритный, стопроцентный американец в собственном соку: щечки его налились румянцем от повышенного содержания алкоголя в крови, однако он вполне твердо держался на ногах и был расположен общаться.
Он уже опустил свой back[20]на плетеный стул и занял собой внушительную часть пространства рядом с ее «privacy»[21].
Изрядная упитанность (стейки, чиз-кейки и прочий попкорн...), усики на круглой физиономии (эх, Маша не любила усов и бород!) – короче, настоящий ковбой, жена-фермерша и семеро детей, да здравствует Калифорния!
Нет, ничего такого он не говорил, только, кажется, про Калифорнию что-то...
В обществе российско-американской дружбы, увы, не наблюдалось никакого паритета: вся ответственность за общение легла на хрупкие плечи русской девушки. Американец же, со свойственным их нации самодовольством, ни бельмеса по-русски, пользовался плодами просвещения варварской страны.
«Надо же, как сложно понимать язык, когда говоришь с носителем этого самого языка!» – подумалось едва, но тут закралось и совершенно в ней укрепилось подозрение: это не акцент! У этого парня точно «фефект ечи», и мама не водила его в детстве к логопеду.
– Чем вы занимаетесь? Что у вас за работа? – скроить фразу по-английски в очередной раз оказалось много проще, чем распознать ответ за набором скомканных слов, но вместо ответа американец предложил прогуляться.
O’key. Let’s go[22]. Тем более что этот балаган с кокошниками порядком надоел.
До полоски пляжа с зонтиками навесов – ровно один шаг, а прямо напротив великолепного «Грандифлора» – дощатый выступ в море. Это такой же пирс, только вокруг нет никакого мореходного хозяйства. Он огорожен по периметру веревочными перилами, а на самих мостках уютно разбросаны надутые большие подушки. Они тоже оранжевые, как фирменная форма персонала. На них можно падать и смотреть в глубокое черное звездное небо, а можно просто сидеть и глядеть на воду. Или в чьи-нибудь глаза.
– Я не знаю ни одного слова по-русски. Sea. – Американец ткнул пальцем в подвижный мерцающий антрацит.
– Море. Мо-ре, – ответила Маша.
– Star, many stars...
– Звезда. Звез-ды. – «А-а, теперь понятно! Мы пришли учить слова!»
Звездно-полосатый прилежно повторял. Только сложновато для первого урока. Но янки не сдавался:
– Ship, very-very big ship[23]. Я морской волк.
– Морской волк? Почему? Вы любите море? – недоумевала Маша.
– Я, – американец убедительно стукнул себя в грудь, – море, другое море, – махнул рукой в сторону Атлантики. – Звезды, – рука взметнулась вверх, – корабль, очень большой корабль... Я веду корабль.
– Вы капитан?
– Нет! Я определяю путь. Я веду корабль по звездам. Я – морской волк!
– А-а... – уже понимающе протянула Маша. Ну так бы и сказал, что «нэвигэйтор».
С пирса вернулись к бело-бирюзовому великолепию. На этот раз они уселись на высокие табуреты у круговой стойки бара. Американец, как и подобает настоящему морскому волку, заказал себе еще выпивки, а Маше – после долгих переговоров на этот счет – безалкогольный коктейль. Мальчику по ту сторону стойки пришлось долго объяснять, что такое коктейль с фруктами, но без водки. Получилось на удивление красиво – что-то зелено-оранжевое, с «зонтиком». И довольно вкусно получилось.
– Завтра рано утром ты меня увидишь в небе, вон там. Может быть. Я буду висеть над морем. Может быть, – добавил снова.
– Страшно? – спросила Маша вроде бы шутя.
– Ну, чуть-чуть, – призналось большое дитя Дяди Сэма.
Это было одно из местных развлечений – болтаться на привязи над водой, как воздушный шарик. Там какая-то хитрость: тебя привязывают за веревку, веревка закреплена где-то внизу, прыгаешь со скалы и висишь на «воздушной подушке». Когда время выйдет, тебя подтянут вниз. А вдруг забудут? Говорят, ничего интересного, скучно, к тому же холодно и денег надо заплатить. Маша едва не расхохоталась, представив столь увесистый груз легко парящим в воздухе над волнами. Зрелище!
За следующим стаканом, заполненным, впрочем, едва ли на четверть, выяснилось, что оба женаты. Почти женаты. Маша взглянула на свои неокольцованные пальчики и с удовольствием подумала о платиновом колечке с крошечными (а об этом можно было и не говорить) бриллиантиками. «Подумаешь, тонкости! Husband[24]– он и в Америке husband». У американца, однако, стаж. Пятнадцать лет.
«Сколько же ему?» – думала Машка, попутно врубаясь в английские слова. Их, американцев, не поймешь. Одно очевидно: мужчина в полном расцвете сил.
– Your husband is a lucky man[25].
– Я ему скажу, – пообещала Маша, – он об этом не знает.
Интересно, что думают «оранжевые» про русскую с толстым американом? Кажется, у бара остались только эти двое.
– Я хочу пригласить тебя на обед. На яхту.
«Меня отродясь не приглашали на яхту. А тут дважды за один вечер! Может, это его яхта – красного дерева? Может, это он Онассис?» – забавлялась Марья. Это она про себя подумала. А вслух сказала только:
– Завтра я еду с друзьями на машине.
– Завтра меня здесь не будет. Но я хочу пригласить тебя. I am funny with you![26]
Американца несло. Понимая в лучшем случае половину, Маша не пыталась уже претендовать на большее. Устала что-то. Нет, определенно, папа тоже не водил его к логопеду!
– I don’t understand! – взмолилась Маша. – Please, slowly![27]
Что-то о «москитос» было в тексте, которые кусают вот так: американец нагнулся с табурета, насколько позволяли его габариты (американца), и слегка ущипнул Машу за лодыжку – вероятно, она казалась ему самой доступной. «Небанально», – подумала Маша.
– Давай забудем о моей жене. Давай забудем о твоем муже. Только ты и я. Свечи. Музыка. Немного вина. И все.
– И все? I don’t understand!
– Твой английский очень хороший.
