Теперь я снова смотрел на экран и видел то самое своё письмо, только в папке «INBOX», «Входящие».
Здесь затемнение и небольшая пауза. Можете вставить свою рекламу.
Дао м. с. з.
В сплющенной комнате с низким потолком и стеклянными окнами на всю внешнюю стенку низко гудел старый кондиционер. Высокие частоты шумового диапазона были заняты щебетанием девочек-практиканток, непрерывно разговаривавших по телефону и друг с другом. Только в полосе средних частот было относительно тихо. Ни Гуань привычно настроил свой мозг на средние частоты и наслаждался тишиной.
Эту технику, подобную разделению высоких и низких частот в телефонной линии, Ни Гуань освоил много лет назад. Иначе голова могла просто развалиться от чрезмерного обилия звуков.
Ни Гуань был отключён от высоких частот и не услышал о-оу ICQ[31], но флажок нового сообщения замигал в правом нижнем углу экрана, и Ни Гуань обратил на него внимание. Сообщение было от Синди, молодой сотрудницы, помощницы Ни Гуаня по контрактным отношениям с северными варварами.
Настоящее имя Синди было Цинь Чи. Ей исполнилось двадцать два года. Она была стройна, умна и смешлива и оказывала Ни Гуаню, пожалуй, большее расположение и внимание, чем принято проявлять к просто старшему товарищу по работе.
Ни Гуань открыл сообщение и прочитал:
Я погнал колесницу
из Восточных Верхних ворот.
Вижу, много вдали
от предместья на север могил.
А над ними осины
как шумят, шелестят листвой.
Сосны и кипарисы
обступают широкий путь.
Под землею тела
в старину умерших людей,
что сокрылись, сокрылись
в бесконечно длинной ночи
и почили во мгле,
там, где жёлтые бьют ключи,
где за тысячу лет
не восстал от сна ни один.
Как поток, как поток,
вечно движутся инь и ян,
Срок, отпущенный нам,
словно утренняя роса.
Человеческий век
промелькнёт как краткий приезд:
долголетием плоть
не как камень или металл.
Десять тысяч годов
проводили один другой.
Ни мудрец, ни святой
не смогли тот век преступить.
Что ж до тех, кто «вкушал»,
в ряд стремясь с бессмертными встать,
им, скорее всего,
приносили снадобья смерти.
Так не лучше ли нам
наслаждаться славным вином,
для одежды своей
никаких не жалеть шелков!
Под Тринадцатым древним стихотворением Книги Песен (Ши-Цзин) была только маленькая приписка: «Ни, посидим сегодня в баре торгового центра напротив офиса?»
Ни Гуань повернул голову и посмотрел на Цинь. Она глядела в его сторону и нахально улыбалась. Ни Гуань улыбнулся в ответ и слегка покачал головой. В ответном сообщении Ни Гуань быстро настучал по памяти другое стихотворение из Ши-Цзин, раздел «Песни царства Тан», известное как «Сверчок»:
Осенний сверчок
живет уже в доме.
Видимо, год
кончается скоро…
Нам если сегодня
не веселиться,
с лунами дни
уйдут безвозвратно.
Но надо не гнаться
за наслажденьем,
а думать всегда
о собственном долге,
любить же веселье
не до разгула:
достойному мужу
в нем быть осторожным.
Осенний сверчок
живет уже в доме.
Видимо, год
покинет нас скоро…
Нам если сегодня
не веселиться,
с лунами дни
уйдут понапрасну.
Но надо не гнаться
за наслажденьем,
а думать ещё
и о незавершённом,
любить же веселье
не до разгула:
достойному мужу
в трудах быть усердным.
Осенний сверчок
живёт уже в доме.
Время повозкам
с поля на отдых…
Нам если сегодня
не веселиться,
с лунами дни
уйдут незаметно.
Но надо не гнаться
за наслажденьем,
а думать ещё
о многих печалях,
любить же веселье
не до разгула:
достойному мужу
быть невозмутимым.
Ни Гуань дописал от себя: «Товарищ Цинь, сегодня вечером мне придётся задержаться на работе. Товарищ Луань потребовал отчёт по северным варварам. Кстати, пришлите мне докладную о нарушениях графика поставок в Россию».
Получив ответ, девушка яростно застучала по клавиатуре, и через пару минут на экране Ни Гуаня загорелся флажок сообщения. Ни Гуань открыл и прочёл:
Быстро летит
сокол «утренний ветер».
Густо разросся
северный лес…
Давно не видала
я господина,
И скорбное сердце
так безутешно.
Что же мне делать?
Что же мне делать?
Забыл он меня
и, наверно, не вспомнит!
Растёт на горе
раскидистый дуб,
В глубокой низине —
гибкие вязы…
Давно не видала
я господина,
и скорбное сердце
неизлечимо.
Что же мне делать?
что же мне делать?
Забыл он меня
и, наверно, не вспомнит!
Растёт на горе
ветвистая слива,
в глубокой низине —
дикие груши…
Давно не видала
я господина,
и скорбное сердце
как опьянело.
Что же мне делать?
Что же мне делать?
Забыл он меня
и, наверно, не вспомнит!
Никаких приписок к стихотворению из «Песен царства Цинь» не было. Ни Гуань снова посмотрел на товарища Цинь. Товарищ Цинь зарылась в бумаги, её щёчки были слегка покрасневшими, а губки надутыми. Весь её вид говорил: «Вы бессердечный сухарь, товарищ Ни!» Или, если точнее: «Вы подобны засохшему стеблю дикого риса у калитки деревенского дома, который стоит одиноко с нетронутыми колосьями, когда пора жатвы уже прошла и белые зёрна его собратьев ссыпаны в крепкие амбары, его же обнимет только холодный снег, когда вечер года сменится ночью и тяжёлая туча накроет Цветочную гору, Хуашань».
