—... Месяц назад в парке Политехнического института такую драку устроили, кошмар!.. Просто-таки — стенка на стенку, Николай Иванович! С одной стороны — школьники, вот его банда, Самошникова! С другой — пэтэушники. Зайцев там один верховодит. По восемьдесят девятой и по сто сорок четвертой за кражи проходил... А чем дрались-то, Николай Иванович?! И цепи, и кастеты, и заточки, и чего под руку попадет! Брандспойтом разливали!.. Семь человек в травме, двое с черепно-мозговыми в третьей больнице. Уже — сто двенадцатая, часть первая! А привлечь не можем — малолетки! Ведь знают это, сукины дети, ни хрена не боятся! И вот этот чемпион гребаный — главный организатор и вдохновитель ихних безобразий... Идейный вождь, так сказать, чтоб он треснул! — И старший опер показал Николаю Ивановичу на сидящего Толика-Натанчика. — Можете познакомиться!
— Да знаю я его. Сосед. Дома — напротив. А сейчас за что?
— Прошлой ночью на спор с такими же обалдуями, как и он сам, фургон с горячими хлебобулочными изделиями угнал.
— А очень просто — пока водитель и экспедитор лотки с хлебом в магазин таскали, он сел за руль и угнал фургон. Рублей на сорок горячих батонов сожрали, фургон заперли и бросили его за спорткомплексом «Зенита». Ну что ты будешь делать?! И ведь четвертый привод... Сейчас оформим в райисполком на комиссию по делам несовершеннолетних. А они его пускай в колонию определяют... Рецидив за рецидивом.
— Ну, правильно! — сказал Николай Иванович. — Что с такими дураками еще делать? И с родителей стоимость похищенного... Вернее, сожранного, взыскать. Пусть выплачивают. Их только пожалеть можно. А пока...
— Пошел в коридор. И ни шагу от дверей! Сядь и сиди. — Толик вышел. Николай Иванович вытащил из внутренних карманов кожаной куртки две бутылки коньяка. Поставил их на стол и спросил: — Занюхать есть чем?
— Обижаете, Николай Иванович! — радостно проговорил старший опер, быстро запер дверь кабинета на ключ и бросился открывать большой обшарпанный сейф...
СЛУЖЕБНАЯ «ВОЛГА» У ОТДЕЛЕНИЯ МИЛИЦИИ...
Лидочка сидела впереди, а Натан Моисеевич, Любовь Абрамовна и Серега Самошников — сзади.
Серега наполовину опустил стекло у задней дверцы, нервно покуривал, выдыхал дым на улицу, стряхивал пепел наружу, за окно.
Все четверо напряженно смотрели на уличную дверь отделения.
Но вот дверь открылась, и все сидящие в старой милицейской «Волге» увидели, как вышли Николай Иванович Петров и Толик-Натанчик.
Подошли к машине, Николай Иванович сказал Толику:
— Садись вперед к Лидке. Подвинься, Лида.
Толик боком уселся спереди. Николай Иванович сел за руль...
* * *
... Когда отъехали подальше от милиции, Лида прижалась плечом к отцу, поцеловала его в щеку. Унюхала запах коньяка, сказала, чтобы хоть как-то нарушить тишину:
— Пьяный за рулем — преступник.
— Тогда можешь загадать желание, — усмехнулся Николай Иванович. — Сидишь как раз между двумя преступниками...
КВАРТИРА ЛИФШИЦЕВ -САМОШНИКОВЫХ
В большой комнате вся семья, кроме Лешки, была в сборе.
— Ты, шлемазл! — сказал дедушка внуку. — Ты хоть понимаешь, что еще один такой взбрык и — «...тюрьма Таганская, все ночи, полные огня, тюрьма Таганская, зачем сгубила ты меня?..».
— Натанчик, солнышко... — плачущим голосом простонала бабушка.
— Ты кому? Мне или дедушке? — попытался уточнить внук.
— Тебе, сукин кот!!! — яростно рявкнула бабушка.
— Мама! — строго прикрикнула Фирочка.
— Сынок, ты чего это взялся нас огорчать? — грустно спросил Серега. — Хочешь, чтобы мы все с ума сошли от горя, да?
— Нет, — опустил голову Толик-Натанчик.
— Так что же ты?.. Неужели самому не понятно, сыночек?
Не найдя больше слов, Серега притянул Толика-Натанчика к себе, обнял его, прижал к груди и поцеловал в макушку.
Толик замер... Потом неловко потерся об отцовское плечо, мягко отстранился и, с трудом сдерживая слезы, с фальшивой бодростью хрипловато сказал:
— Ну все, ребята, все... Притих — вот кто буду!.. Бабуль! Деда... Мамусь!.. И ты, па... Ну чего вы? Сказал же, что все! Завязал, чесслово... Ну, кончайте, в натуре!..
И, уже не в силах сдержаться, уставился в окно глазами, полными слез...
конец второй серии
Третья серия
КООПЕРАТИВНЫЙ ГАРАЖ. СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ
Проезд между двумя рядами гаражей был почти пуст.
Из полусотни ворот открыты только трое. У одних какой-то старик при помощи ведра и тряпки умывал древний «Москвич», у других кто-то лежал под новенькими «Жигулями»...
В третьем открытом гараже стоял ухоженный «Запорожец» Лифшицев -Самошниковых без номеров.
Только что подновленные белой и черной краской номера «Запорожца» лежали на верстаке, сушились на солнышке у самого входа в гараж.
Тут же на верстаке стояли баночки с красками и кисточками.
А над верстаком с большими тисками, на деревянном щите, в специальных сотах висели разные инструменты — пассатижи, дрели, рожковые и накидные ключи, отвертки...
В полутемной глубине, между задней стенкой гаража и капотом «Запорожца», Лидочка Петрова учила Толика-Натанчика целоваться «по-настоящему» — взасос.
— И языком, языком!.. Сколько раз говорить?! — тяжело дыша, говорила Лидочка.
— На хрена?! — так же тяжело дыша, удивлялся Толик.
— Надо!!! И не отклячивай от меня задницу!.. Прижмись крепче.
— Так неудобно же... — стыдливо опускал голову Толик.
— Чего тебе неудобно?! То, что я там, внизу, тебя чувствую? Да?
