Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Тетка же, так и не выпуская рукава мальчика, зыркнула на меня густо подведенным глазом, сообразила, видимо, что дело пахнет керосином, и сменила тактику.
Повернувшись к кассирше вполоборота и выпятив вперед мощный бюст, вкрадчиво проговорила:
– Кошелек Blau! Нет. Dunkelblau[4]. Нет… Как это… Фиолетовый! И там еще такие бусинки пришиты были. Скажи ей! – Выпяченный подбородок в мою сторону.
– Мадам, ребенка выпустите. Он чуть не плачет уже. Это раз. Тыкать мне не надо. Это два. Ссориться со мной очень не советую. Это три. Сколько денег в кошельке было?
Хабалка наконец отпустила бедного парнишку и совершенно другим голосом, заискивающе, проговорила:
– 600 евро. Денег же совсем нет. На социал живу. Вот, все и пропало.
Я перевела кассирше. Да, фиолетовый, 600 евро внутри.
Та посмотрела на женщину неодобрительно и сквозь зубы пробормотала:
– Возьмите и пересчитайте. Как не стыдно!
И, не глядя, отдала ей кошелек. После этого наконец начала пробивать продукты турецкого «героя», довольного тем, что его наконец отпустили, и нервно запихивающего покупки в пластиковые сумки. Щеки мальчика пошли красными пятнами. Он, похоже, не привык к такому ажиотажу вокруг своей персоны, не понял, естественно, ни одного слова по-русски, но явно сообразил, в чем его подозревали.
Тетка же, сорочьим движением пересчитав деньги в кошельке и обнажив золотой оскал, хмыкнула удивленно:
– Надо же! Все! Ничего не упер. Не успел, наверное, зараза.
И, не говоря больше ни слова, повернулась к выходу.
Параллельно с ней собрался выходить и мальчик. Поравнявшись с дверями, он чуть-чуть приотстал, боясь, наверное, очередной атаки, подождал, пока между теткой и ним пройдет кто-то еще, и только после этого вышел из магазина.
И снова перед глазами всплыли проклятые козинаки, украденные нами, и терпкий запах акации, и променад, и первое, страшное, столкновение с миром за пределами уютных бабушкиных ладоней, янтарного мундштука и начальственной «Волги» с личным водителем.
Словно кто-то властной рукой перелистнул календарь назад, туда, где я могла быть просто Микой. Не Микаэлой, не Мишель, не фрау доктор, а просто Микой. Девочкой, которая верила, что дедушка может все-все-все – может быть, даже сделать афганцу Ване новые ноги. И от этой веры было так тепло, так спокойно, так уютно – у взрослой, выросшей Мики этого давно нет. Успех есть, признание, любовь, друзья, победы, семья – все есть. А веры в чудо и в то, что все можно изменить, давно нет. Как давным-давно нет в живых и дедушки с бабушкой.
Глава 9
Старшая сестра и Маняшина улыбка
– Мика, ну ты же старшая сестра! Мика, как тебе не стыдно! Мика, он же маленький… Мика, помоги ему застегнуть рубашечку. Мика…
Эти фразы я слышала ежедневно с самого детства. Оно появилось дома внезапно. Оно плакало, орало, пукало, чихало, сплевывало молоко, носило голубой чепчик и отбирало у меня маму с папой. Почему «оно»? Я совершенно не представляла себе, как именно выглядят маленькие мальчики, впрочем, как и маленькие девочки, но в моем понимании розовое нечто, скукоживающее гладенький лобик и разбрасывающее в разные стороны крошечные ручки и ножки, могло называться только существом.
Я абсолютно не была готова к его появлению. Мне, конечно, объясняли, что скоро у меня родится братик. Я приняла этот факт как данность со всей силой философского смирения, на которое только способен маленький ребенок. Жалко, конечно, что не сестричка, но пусть хоть братик. Раз уж никак нельзя поселить в городской квартире тигренка, которого я присмотрела в зоопарке, так хотя бы будет братик. Какой ни есть, а все друг. Никто же не объяснил, что с этого момента я стану старшей сестрой.
Все изменилось очень быстро. Вот еще неделю назад мама носила легкое цветастое платье, со сборкой под грудью, расходящееся книзу колокольчиком, и не могла сама застегивать ремешки туфель на слегка отекших щиколотках, а папа тщательно мыл полы два раза в день – пыль так вредна беременным, – а сегодня с утра оно уже дома. И я в одночасье превратилась в старшую сестру.
Это высокое звание накладывало на меня целый ряд новых обязанностей. Нужно было раскладывать по полочкам крошечные фланелевые распашонки, относить в большой бак десятки испачканных пеленок, которые папа неустанно замачивал, застирывал, потом тащил на плиту, кипятил и гладил, пока мама мельтешила по квартире с орущим существом. Существо не хотело спать, есть, гулять и главное – успокаиваться.
– Мика, ты же старшая сестра! Иди покачай коляску с Витенькой.
Витенька.
Он, говорят, у нас победителем родился. Не должен был вообще родиться, незапланированный, нежданный, а вот ведь. Ну раз так, то пусть будет Витенькой. Витенька у нас растет бойцом. Витенька сильный. Виктор. Виктор. Виктор. Мика, ты же старшая, ну оставь ты его в покое! Мика, помоги Витеньке завязать шнурки. Мика, ну зачем же ты так. Это же Витенькина машинка. Мика…
Первое время я очень злилась. Почему этот маленький красноносый человечек заполнил собой все жизненное пространство? Почему, когда его после еды ставят «столбиком» и тихонько похлопывают по спинке, ему можно рыгать, и все умиляются и становятся похожими на уборщицу Маняшу у дедушки в больнице? Я видела Маняшу несколько раз и запомнила. Странная потому что очень. Нельзя ее было не запомнить. Невозможно просто.
Дедушка не велел над ней смеяться, потому что Маняша «не такая как все, особенная». Маняша в больнице лет двадцать уже. А может, и того больше. Приблудилась откуда-то. Она не говорит, только улыбается и мычит. Но убирает чисто, аккуратно, на работу приходит раньше всех – благо идти недалеко, живет Маняша тут же, у нее коморка при больничной лаборатории. Кушает Маняша в больничной столовой. Сердобольные поварихи всегда подкладывают ей кусочки пожирнее.
У Маняши только один недостаток – невероятная любовь к хлорке. Была бы ее воля, Маняша посыпала бы хлоркой все вокруг, включая ложки, вилки и постельное белье. Сестра-хозяйка, зная эту Маняшину особенность, старается хлорку ей в руки без надобности не давать и в кладовую без сопровождения не пускает. В целом же больничный персонал Маняшу любит и на эти ее недостатки внимания не обращает.
И, тем не менее, мне было совершенно непонятно, почему родители вместе с бабушкой и дедушкой при взгляде на Витеньку превращались в уборщицу Маняшу. Когда я немножко подросла, фраза «не надо улыбаться как Маняша» прочно вошла в мой лексикон. Причем произносила я ее очень часто, по поводу и без. Уж очень мне нравилось это оригинальное, на мой взгляд, совершенно «фирменное» сравнение, характеризующее меня как человека тонкого, умного, к деталям и особенностям чуткого.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
