Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Чтобы избежать неприятных ситуаций, последний ужин решено было провести дома. Тем более что мама так и не успела толком расспросить гостя, чем он занимается.
Во время ужина во мне боролись радость и грусть оттого, что Гийом завтра уезжает. Так бывает, когда ешь, например, семгу в собственном соку или тушеные баклажаны — вроде бы блюда соленые, а во рту остается сладость. С одной стороны, было здорово снова его увидеть и не разочароваться. А с другой стороны, каким облегчением было бы разочарование! Мне нравилось, как он спит, как ест, как молчит и как говорит, как смеется и как сердится. Мне нравились его лицо, его фигура, его запах, то, как бережно он укладывает в чемодан ботинки и как ловко гладит рубашки. С каждым днем мне это нравилось все больше — и с каждым днем росла моя злость. Потому что он нисколечко не старался меня завоевать. Он упрямо не делал ничего из того, что делают заинтересованные в женщине мужчины: не дарил цветов, не говорил нежных слов, не делал комплиментов, не ронял многозначительных фраз о совместном будущем, не умилялся моим маленьким недостаткам. Последнее прямо-таки выводило меня из себя. Искусно разыгрываемая непосредственность до сих пор была моим главным оружием в арсенале соблазнения, на его использовании держалась вся моя завоевательная стратегия, направленная на мужчин, тоскующих по уходящей молодости и бесхитростным девочкам. Гийома же образ резвящейся, очаровательной в своих нелепостях хохотушки не трогал совершенно. Усы от молочного коктейля не вдохновляли его не только на «вытирающий» поцелуй, но даже на заботливое промокание моих губ салфеткой. Наступающие сумерки не подсказывали ему набросить мне на плечи свою куртку и нарочно оставить руку в полуобъятии. Он не порывался подхватить меня, когда я прихрамывала в плохо разношенных туфлях, а на кокетливый вопрос «Смог бы ты донести меня до дома, если бы я тебя очень попросила?» не моргнув глазом отвечал: «Нет, ты тяжелая».
Обычно я легко отдаю свое сердце: живому, натренированному на выдуманных репортажах воображению не надо многого, чтобы выстроить образ Мужчины Мечты на непроверенном фундаменте. Главное, подлить в разгорающийся костер эмоций хорошего горючего из субъективных оценок, подслушанных историй, пристрастно истолкованных взглядов — и воображение уже несется на предельных скоростях в наше совместное будущее, навстречу образам из каталога «ИКЕА». Вот и тут я готова была отдать сердце этому, прямо скажем, далекому от эталона французу (старше меня всего на пару лет, не любит читать, не интересуется искусством, мало разговаривает, еще не состоялся в жизни и, главное, француз!), но едва моя фантазия намеревалась унестись в голубые выси, он обрубал ей крылья. По нескольку раз на дню я думала, что совершенно ему безразлична, даже где-то противна, и каждую ночь он доказывал обратное. Иногда даже многократно. Но с утра, едва мы выбирались из постели, меня снова охватывали сомнения в собственной привлекательности.
* * *
Мы закончили церемонный ужин с домочадцами по случаю отъезда дорогого гостя и остались одни на кухне. Я заставляла бокал с остатками красного вина выписывать вензеля на столешнице, скучая от постоянных уточнений: «Во сколько завтра нужно выезжать в аэропорт?», «Ты договорилась с шофером о цене?», «Разменяешь мне тысячу рублей?» Хотелось, чтобы сегодня поскорее кончилось. Разве я заслужила выслушивать такое в последний вечер?! Вино стекало по стенкам бокала, оставляя длинные прямые «ножки»… Какой все-таки красивый этот винный язык: доля ангелов, аэрация, сомелье, миллезимы, купаж, шамбрироваться… И большинство слов ведь явно французского происхождения. Придумывают же люди такие романтичные названия производственным процессам! И куда все это девается в человеческих отношениях?
Гийом между тем перешел к благодарностям за прекрасно проведенные дни, я задумчиво кивала и вставляла, иногда некстати: «Мне это было в удовольствие». В тот момент я почти мечтала о том, чтобы никогда его больше не видеть. Как вдруг по моим ушам полоснуло: «I love you».
Я открыла рот в изумлении, а потом вдруг расхохоталась. Гийом смотрел на меня испуганно, и я изо всех сил попыталась подавить непристойный смех. Я зажала рот одной рукой, а другой энергично обмахивала лицо, но ничего не могла поделать с вырывающимся из-под ладони хрюканьем. Гийом вскочил и кинулся в коридор. Отхохотав, я достала из ящика салфетку, промокнула глаза, сделала несколько глубоких вдохов и вышла следом.
Он курил на лестничной клетке, уставившись в темное окно. Я подошла и обняла его за плечи:
— Ну извини, мне стыдно, не знаю, что на меня нашло.
— Эта самая странная реакция на признание в любви, о которой я слышал.
— Ну какая любовь, Гийоша, умоляю тебя! — воскликнула я, борясь с возвращающимся хохотом. — О чем ты говоришь? Разве так ведут себя люди, когда любят?! Ты вообще-то знаешь, что это слово значит?
Он вырвался из моих объятий, бросил на пол докуренную сигарету и выбежал из подъезда. Подобрав окурок, я затушила его о жестяную банку, заменявшую пепельницу на лестничной клетке. Хорошо, что топиться у нас поблизости негде.
Я сама удивлялась своей холодности. Мне все виделось словно со стороны, словно это происходило не со мной, а с моей проекцией. Как будто бы я знала, что сплю и все это не по-настоящему. Это ли не явное доказательство отсутствия любви? Мои чувства как будто кто-то держал на предохранителе, а ведь обычно я влюбляюсь в случайных прохожих и рыдаю над фильмами про животных.
Гийом вернулся поздней ночью — он открыл для себя бар «Пилотаж», который своей мигающей вывеской и подвыпившими посетителями мешал спать всем жильцам нашего дома, стоящего прямо напротив. Я сквозь сон почувствовала, как он плюхнулся на кровать и принялся клацать ремнем джинсов. Три пинты пива и рюмка егермейстера, безошибочно высчитал мой дремлющий мозг. Если бы это была любовь, я бы распереживалась и даже устроила бы сцену со слезами. Тут же я дождалась, когда он уляжется и начнет ровно дышать, потом повернулась и обняла его. Погладила по животу, плечам, шее. Запустила руку в волосы. Он уже слишком обмяк, чтобы сопротивляться ласкам, и сквозь сон, возможно, не до конца понимал, кто я и что делаю. Но, буквально не приходя в сознание, он включился в процесс, и мы провели замечательную — молчаливую, но наполненную событиями — последнюю ночь.
Я не волновалась за то, в каком настроении он проснется, будет ли хмуриться или сделает вид, что ничего не произошло, — по большому счету, мне было все равно. Отъезд Гийома был большим облегчением, хотя, глядя вслед выезжающему из двора такси, я чувствовала, как самовольно увлажняются глаза. В комнате стало пусто, кровать снова принадлежала только мне. Я опять могла вдосталь мечтать перед сном о прекрасных принцах, встреченных на сайте знакомств, и блестящем светском будущем, которое сулило мне замужество с одним из них.
Знакомство с родителями, или Очень кошка
Все начиналось непритязательно, но вот три месяца спустя я сижу на экспресс-курсах по французскому, чтобы через две недели ехать знакомиться с его родителями. Потому что Гийом упрям как осел и отказывается замечать очевидные вещи. На фразу «We’re made of different pastry» («Мы сделаны из разного теста») он отвечает: «Ты даже не знаешь, из чего состоит тесто. У тебя дома нет скалки». Когда я набираюсь сил сказать ему, что все кончено, он сначала долго молчит, а потом начинает всхлипывать в трубку. Это выше моих сил. Это уже четыре раза оказалось выше моих сил.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
