Матей махнул рукой и добавил:
— Вероятно, вы мстили мне, что я когда-то просто был вашим приятелем. Возможно, вы хотели отгородиться от слуги, чтобы тот не осмелился рассчитывать на уважение. Я не знаю, и это меня уже больше не интересует. Достаточно того, что вы сами разрешили эту ситуацию между нами. Мне нечего больше вам сказать. Да вы и сами все знаете.
Гого слушал его, покусывая губы, и все отчетливее понимал, что со стороны этого человека ему рассчитывать не на что.
— Действительно знаю, — сказал он с явным вызовом, — почти не сомневаюсь, что пан сейчас будет мстить мне.
Матей удивился.
— Я? Пану?.. Нет у меня ни намерения, ни возможности, да и что я могу вам сделать? Вы же не зависите от меня, но уверяю вас, что если бы пан даже собирался, — Матей рассмеялся, — остаться писарем в имении, я не чинил бы никаких препятствий, пан мог бы смело сочинять стихи, я бы не заглядывал в тетради и не высмеивал бы эти стихи перед панной Катажиной… Перед моей сестрой панной Катажиной!
Гого отметил в его глазах выражение презрения и ненависти и злился на себя за то, что начал разговор.
— Спасибо за разъяснения, которых мне вполне достаточно, и за предложение, которым я, пожалуй, не воспользуюсь. А сейчас я должен с вами проститься.
Он отвернулся и, стараясь идти как можно свободнее, направился ко дворцу.
Тем же вечером пани Матильда позвала Матея, а когда он появился, сообщила ему, что звонили из фирмы «Урожай Велькопольский» и интересовались, не могут ли Пруды продать три вагона пшеницы с немедленной доставкой. Цену дают хорошую, на полтора злотого за пуд больше зарегистрированной на бирже. Администратор, пан Зембиньский, считает, что можно продать, а сама пани Матильда думает, что лучше подождать, потому что, по ее мнению, цены повысятся.
— Но поскольку ты — хозяин Прудов, — закончила она, — тебе решать.
Эта ситуация смутила и озадачила его. До этой минуты свое положение он воспринимал как бы теоретически, абстрактно, а сейчас впервые почувствовал его реальность и не был к этому готов. Впрочем, ему было все равно — продать или нет, это нисколько не трогало его, поэтому сразу же совершенно искренне отказался сказать что-либо определенное.
— Однако, мой сын, — сказала пани Матильда, — именно тебе придется решать такого рода дела.
Она простилась с ним, поцеловав в лоб.
Утром следующего дня приехал адвокат Гимлер, старый толстый мужчина с голосом астматика. Очки в роговой оправе и костюм в клетку придавали ему вид американского бизнесмена, что еще больше подчеркивалось энергичными движениями и громким смехом.
Своей фигурой, суетливым поведением и бегающими глазками он действовал пани Матильде на нервы, но она ценила его как опытного юриста и порядочного человека, которому можно было простить стилизацию под американца. К тому же адвокат Гимлер мог смело отнести себя к разряду тех служителей Фемиды, которые не занимаются долгими и ненужными разговорами, а сразу ориентируются и быстро разбираются в каждом деле, не затягивая с выводами.
Так было и в данном случае. После часового совещания с пани Матильдой и краткого общего замечания, в котором адвокат классифицировал случай феноменальным и объявил, что с юридической точки зрения ничего опасного он не видит, никаких особых формальностей, поскольку обе стороны, то есть настоящий Тынецкий и тот, который до сих пор считался оным, не подвергают сомнению правдивость признаний покойной и других свидетелей.
А вот что предпринять во избежание скандала, то, по мнению адвоката, здесь предвидятся значительные трудности. Прежде всего речь идет об административных и военных органах в связи с заменой документов. Разумеется, при связях, какими владеет пани Тынецкая да и он, адвокат, удастся предотвратить попадание этих сведений в прессу, однако от людской молвы ничего не утаишь, тем более, что в самих Прудах сразу же, а в околице вскоре случившееся примет большую огласку. Поэтому адвокат считает, что было бы лучше отправить обе заинтересованные стороны на длительный период из Велькопольски. Тогда слухи, не находя подтверждения, будут постепенно ослабевать, а когда настоящий хозяин Прудов вернется, это уже не будет новостью или скандальной сенсацией.
По третьему вопросу адвокат Гимлер не мог дать никакого совета. Разумеется, он хорошо понимает, что пани Матильда хотела бы каким-то образом материально обеспечить будущее молодого человека, который вдруг перестал быть ее сыном. Адвокат посчитал это естественным, однако закон в этом случае ей не поможет, ибо все в данной ситуации зависит от доброй воли и намерений настоящего Роджера Тынецкого.
— Короче говоря, — развел руками адвокат, — от его желания или нежелания.
— Все ясно, — произнесла пани Матильда. — Мне, однако, не хотелось бы касаться этого вопроса самой. Мне кажется, что Матей недолюбливает Гого. Я думаю, будет лучше всего, если пан адвокат в моем присутствии, представляя всю ситуацию им обоим, в конце обратится к моему сыну с вопросом, как он хочет обеспечить будущее Гого.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Мне следует сформулировать этот пункт таким образом, словно это одно из юридических условий передачи собственности.
— Вы не ошиблись. Хотя Гого не мой сын, чувства к нему у меня остались, и для меня невыносима мысль, что он будет жить в нищете. Как вам известно, у меня лично состояния нет.
— Я постараюсь это уладить в соответствии с пожеланиями пани графини.
— Хорошо, — кивнула она головой и позвонила, распорядившись пригласить обоих.
Спустя несколько минут появился Гого, а вскоре за ним пришел и Матей. Поцеловав руку пани Матильды, он поздоровался с адвокатом и холодно пожал руку Гого.
Адвокат глубоко вздохнул, решительным движением поправил очки и начал оглашать свое заявление. Говорил он медленно, плавно и доходчиво. Оба молодых человека слушали молча, лишь один раз Гого задал какой-то вопрос, а когда адвокат посоветовал уехать, буркнул:
— Это правильно.
Наконец юридическая сторона дела была исчерпана, и адвокат, обращаясь к Матею, сказал:
— В заключение я должен добавить, что существует узус о том, что в подобных случаях лицо, принимающее наследство, выделяет лицу отказывающемуся определенную пропорциональную часть, будь то в форме доли этого наследства или же пожизненную пенсию. Этот узус используется в тех случаях, когда отказ сделан добровольно и уж, конечно, когда отказавшийся обнаружил и подтвердил обстоятельства, которые лишили его наследства. Поскольку сейчас мы говорим о юридической стороне дела, я бы хотел услышать из уст пана графа, — он склонился в сторону Матея, — какую форму обеспечения для своего молочного брата он выберет и в каких размерах, чтобы сообща это обсудить.
Матей, слегка побледнев, спросил:
— А что такое, пан адвокат, узус?
Адвокат похлопал глазами и сделал такой жест, точно пытался поймать рукой что-то в воздухе.
