Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
Сквозняк захлопывает за ним входную дверь, он бежит во весь дух через лужайку и улицу к Ханнагенам. Дотягивается рукой до кнопки звонка. В глубине дома раздается перезвон.
Дверь открывает Мэтти, один из старших братьев Джонни. Он сначала смотрит поверх его головы на занимающийся день, потом опускает глаза к нему. Улыбаясь, спрашивает:
— Ты ведь Дэвид, верно? — И, не дожидаясь ответа, говорит: — Входи!
Потом осторожно закрывает дверь и зовет, обращаясь к верху лестницы:
— Джонни, Дэвид внизу!
Мэтти ведет его за плечо в гостиную, где собирается вся семья. Ханнагены похожи друг на друга как вылитые, различаясь только ростом и длиной волос в зависимости от возраста и пола. Дэвид направляется туда, где в огромном кресле восседает мистер Ханнаген.
— Джонни сказал, что мне можно пойти с вами в церковь.
Мистер Ханнаген подмигивает Мэтти и говорит:
— Очень хорошо, Дэвид. Для нас честь отвести тебя туда.
Вся семья здоровается с ним, подходит миссис Ханнаген и гладит его по голове, а тут и Джонни врывается в комнату с криком:
— Вот видите! Я же говорил, что он придет.
Миссис Ханнаген говорит: «Тсс», потом и его тоже гладит по голове. Из столовой приходит Билл в военной форме, и мистер Ханнаген пересчитывает личный состав.
— О’кей, идем, — говорит он.
Семейство — все, как один, — пускается в путь через кухню к задней двери.
Тереза, самая старшая из сестер, берет Дэвида за руку. Его свободная рука пассивно болтается, он засовывает ее в карман и чешется через ткань. Садик Ханнагенов разделен надвое живой изгородью, которая тянется от дома до приходской школы рядом с церковью. Едва проснувшаяся семья движется без единого слова — это слегка угнетенное молчание семи часов утра. Они заходят в церковь через боковой вход, между двумя чашами для святой воды из резного камня. Ханнагены обмакивают в них пальцы и, крестясь, увлажняют себе лоб и грудь. Дэвид останавливается в мрачноватой тишине трансепта, и Тереза, почувствовав, что он колеблется, шепчет ему: «Да, можно». Тогда, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до края чаши, он окунает пальцы в теплую воду и неловко крестится. Миссис Ханнаген пришпиливает белую мантилью себе на голову, и они доходят до центрального нефа, преклоняют там по очереди колена — Дэвид, споткнувшись от смущения, но подражая остальным, — а потом идут к своим местам с молитвенными скамеечками, где в лакированное дерево врезаны маленькие медные таблички с фамилией «Ханнаген».
Церковь внутри очень длинная и высокая, гораздо внушительнее, чем это обещает унылый бетонный фасад. Из окна своей комнаты Дэвиду виден шпиль колокольни и перекладина трехметрового креста на крыше. Он заметил, что позолота на нем местами облупилась. Но это зажиточный католический квартал, и статуи святых в церкви великолепно вызолочены и украшены кружевами. Со сводов свисают три гигантских люстры, и Дэвид может проследить глазами электрические провода, которые змеятся до каменных стен и перечеркивают по диагонали витражи, — его это смущает.
Дэвид сидит, прижимаясь к спинке скамьи, истертой тремя поколениями Ханнагенов. Опасливо посматривает по сторонам, не осмеливаясь откровенно повернуться. Ханнагены сидят в ряд, опустив головы, отчасти из благочестия, отчасти из-за раннего часа. Дэвид шепчет: «Джонни…» Но Джонни смотрит на свои коленки, где лежит молитвенник, на переплете которого написано «Джон Майкл Ханнаген», и еле слышно шепчет: «Тсс». Такие же молитвенники в черных переплетах лежат на пюпитрах перед каждой скамьей. Дэвид открывает свой: на первой странице стоит красный штемпель: «Добавочный экземпляр».
В конце службы священник объявляет: «Ite missa est», закрывает большую изукрашенную священную книгу, целует ее и, держа спину прямо, преклоняет колена перед алтарем. Поднявшись, подхватывает полы ризы и уходит в ризницу.
Дэвид покидает церковь в облаке молчания. Вместе с Ханнагенами присоединяется к толпе, обступившей священника, который проводил богослужение и читал проповедь. Тот кладет руку на голову Дэвида и говорит:
— Это ведь малыш… Левин, не так ли?
Дэвид отвечает: «Да, святой отец», потому что слышал, как другие называли его святым отцом, и краснеет. Священник смеется и поворачивается, чтобы пожать руку мистеру Пелику, который тоже живет на этой улице. Мистер Пелик мажет свежим гудроном крышу своего гаража, чтобы на нее не залезали дети. Он поздравляет священника с отличной проповедью.
Спустившись вниз по ступеням, Дэвид спрашивает у Джонни — Увидимся после завтрака, у кучи песка? — Потом говорит: — До свидания, мистер Ханнаген, — и убегает, пересекая улицу по диагонали до своего дома.
К приходской школе пристраивают еще одно крыло. В воскресенье на стройке никого нет, и после полудня, когда прихожане расходятся, Дэвид идет играть на куче песка за бетономешалкой. Вначале Джонни опасался: ему казалось, что это место расположено в чересчур опасной близости к церкви, чтобы устраивать тут нечестивые игры по воскресеньям, но, с другой стороны, тут столько возможностей поразвлечься, что не стоит уж слишком беспокоиться о потенциальных грехах.
Дэвид сидит на самом верху кучи, а Джонни строит внизу замок из сырого песка.
— Так тебе понравилось в церкви? — спрашивает Джонни, укрепляя угловую башню, которая все время осыпается.
Дэвид был поначалу зачарован балетной слаженностью в движениях верующих: вставал, когда все вставали, кланялся, когда все кланялись, бормотал, когда все бормотали. Но уверенная повадка Ханнагенов в конце концов развеяла очарование. Вставать, садиться, преклонять колена стало пустой мимикой, а бархат молитвенной скамеечки был неудобен для коленей. Все два часа, что длилась служба, он чесался, шмыгал носом и пялился на электрические провода, чувствуя унижение, оттого что вынужден притворяться, в то время как Джонни явно знал все ритуалы наизусть. В конце мистер Ханнаген раздал детям монеты по десять центов для пожертвований. Дэвид свою уронил, и ему пришлось ползать под пюпитром, пока он ее не нашел, заставляя ждать нетерпеливого сборщика.
— Да, понравилось, — отвечает Дэвид.
Джонни щурится и спрашивает:
— А что понравилось?
— Иисус…
Оба мальчика крестятся: Дэвид — с гордостью, хвастаясь перед Джонни и целым светом, Джонни — просто рефлекторно.
— Его нельзя называть, — говорит Джонни.
— Ты мне уже говорил.
— Нельзя поминать имя Господа всуе.
— Иисус не Бог.
— Бог! — говорит Джонни и снова крестится.
Дэвид спохватывается, что забыл это сделать, и касается пальцами лба и живота.
— Ты весь мокрый, — говорит Дэвид.
Джонни ничего не отвечает. Дэвид выше ростом и принимает укоризненный вид.
— Ты раньше не крестился, — возражает Джонни.
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 29
