В Европе жирафы — нелепейшие существа, не то, что сильные огромные животные, которых я увидел в Каире. Их шкура напоминает пятнистый велюр. Страусы в каирском зоопарке настолько одомашнены, что их яйца продают в билетной кассе по 2 фунта за штуку.
Настоящая трагедия в этом зоопарке одна — белый медведь. И хотя сердобольная администрация устроила постоянный холодный душ в его клетке, бедное животное жестоко страдает от жары. Ему не место в Африке. Вид этого шелудивого создания взывает к тому, чтобы первым пунктом в уставе всех зоологических садов был следующий: диких животных нельзя держать в непривычном для них климате. Я бы очень хотел, чтобы бедного каирского медведя обменяли на какого-нибудь не менее несчастного европейского гиппопотама.
Посетители зоопарка тоже весьма интересны. Я видел здесь египетских мальчиков лет десяти, одетых в европейскую одежду, если не считать красных фесок, украшающих их головки. Детишки были в таком же восторге от катания на слоне, как дети в Риджент-Парке.
По зоопарку бродят шейхи и крестьяне, явно приехавшие из провинции. Они не пойдут в музей смотреть на мумии, но с удовольствием поглазеют на крокодилов, гиппопотамов и львов. Они подолгу стояли у вольеров с незнакомыми им зверями и улыбались, и я подумал, что с таким ласковым удивлением смотрят на животных только те, кто их по-настоящему любит и понимает.
Так всегда ведут себя англичане. Первое, что читают наши дети, это истории о животных, например книги Беатрис Поттер, в которых звери всегда описаны с чудесным юмором, основанном на наблюдении и понимании. Уверен, что в Древнем Египте был бы очень популярен Микки Маус. Люди, построившие пирамиды, — единственный древний народ, который подмечал смешные особенности животных, а также приписывал им человеческие черты, как это делаем мы.
Самые забавные рисунки на стенах древнеегипетских гробниц — это карикатуры на животных. На одной изображены львы, в страхе шарахающиеся от важного домашнего кота, который переходит дорогу. На другой лев играет в шахматы с газелью. На третьей шакал, похожий на франта с Харли-стрит, наносит визит забавному больному гиппопотаму, а на четвертой леопард играет на флейте гусям.
Даже если бы все изображения птиц и животных не были так полны жизни и не являлись результатом длительного и внимательного наблюдения, мы бы поняли, что древние египтяне любили животных, по этим нескольким очаровательным карикатурам, работам кого-то из предшественников Беатрис Поттер.
Глядя на современных египтян в каирском зоопарке, я подумал, что они не утратили связи с людьми, много веков назад жившими на берегах Нила.
Глава пятая
Внутри Великой пирамиды
Я посещаю Гизу и осматриваю пирамиду Хеопса.
1
Я пал жертвой внезапной и мучительной болезни, известной как «тропическая диарея», и был отправлен доктором на долечивание в Гизу. Мне в жизни доводилось ночевать в самых разных и интересных местах, но мою комнату в Гизе всегда буду вспоминать как место самое замечательное. Отсюда, лежа в постели, я мог видеть Великую пирамиду, а ходьбы до нее было две минуты. Ее колоссальный треугольник как раз заполнял собой проем моей балконной двери.
Вначале она внушала мне ужас, особенно при лунном свете. Потом я привык, и только хотелось, чтобы она чуть-чуть отодвинулась, открыв мне больше пустыни. И наконец меня стали угнетать мысли о поте и крови многих тысяч рабов, строивших ее, о кнутах, которые свистели над их спинами. Эти пирамиды, без всякого сомнения, — жестокий и бесполезный памятник тщеславию. Да и назначения своего — сохранить мертвое тело фараона — они не выполнили, потому что были разграблены тысячи лет тому назад.
Первые несколько дней мне не разрешали выходить. Я вставал с постели, укладывался на балконе, пока солнце не начинало палить слишком сильно, и наблюдал повседневную жизнь пирамид. Утро начинается в семь часов с приезда полиции. Несколько полицейских поднимаются на пирамиду, другие на красивых небольших арабских лошадях патрулируют внизу. Так они охраняют пирамиду до заката, следят, чтобы ничего не украли и не испортили. Вероятность ограбления, впрочем, невелика.
Потом появляются гиды, приставучие мальчишки и люди, которые с очень таинственным видом вынимают из своих лохмотьев фальшивые древности. И все они ждут.
Из-за барханов на верблюдах и ослах появляются люди и собираются вместе около загона рядом с трамвайной остановкой. Они тоже ждут туристов. Примерно с восьми утра начинают прибывать туристы. Это серьезные немцы в солнечных очках и пробковых шлемах, французы, египтяне и англичане, которые, к большому неудовольствию владельцев верблюдов и ослов, предпочитают подниматься на холм пешком.
Однажды я заметил под балконом некоторое оживление. Видимо, сегодня был необычный день: больше, чем обычно, верблюдов, ослов, повозок появилось из-за барханов и скопилось около трамвайной остановки. Наконец из Каира прибыла вереница автомобилей. Из них вышло около сотни туристов, одетых так, как будто они собирались осваивать Центральную Африку. На некоторых были бриджи, сапоги и рубашки с открытым воротом, на других — ботинки и бриджи, тропические шлемы, даже корсеты и еще более странная одежда.
Пока верблюды пускали пузыри и томились, а владельцы повозок, запряженных осликами, кричали и размахивали руками — так обычно договариваются о сделке, — странная кавалькада сформировалась и отправилась вверх по холму. По Суэцкому каналу проходил лайнер. Пассажиры воспользовались случаем сойти в Суэце и бросились смотреть Каир и пирамиды, чтобы вечером догнать свой корабль в Порт-Саиде.
Традиции путешествий в духе девятнадцатого века отмирают нескоро. Все эти люди были уверены, что посещение пирамид и сфинкса сопряжено с некоторыми лишениями, если не с риском для жизни. И глядя на них, поднимавшихся вверх, я мог понять, как развиваются корабельные романы, хотя бы по тому, как молодые мужчины старались держать грубых животных подальше от молодых женщин. Чаще всего им приходилось кричать с унизительного расстояния десяти ярдов:
— Мисс Робинсон, как вы там?
А главный корабельный остряк то и дело разворачивал своего верблюда или сам оглядывался назад и с раздражающей повторяемостью кричал кому-то в арьергарде:
— Догоняй, Стив!
2
И вот я стою перед пирамидой Хеопса. Это самое большое и самое невероятное сооружение, какое я когда-либо видел. Когда-то от подножия до верхушки пирамиду покрывали тончайшие плиты белого известняка. Их обтесали и обработали после укладки, и пирамида казалась сплошной глыбой отполированного камня. Такой ее видел весь Древний мир, а сейчас она представляет собой пролеты крутых каменных ступенек, сужающихся к вершине. Известняк арабы сняли и пустили на строительство Каира.
Вход находится на высоте сорока футов от земли, на северном фасаде. Там его устроили столетия назад арабы-охотники за сокровищами. Если обойти пирамиду кругом, можно заметить следы нескольких попыток проникнуть в нее; но нынешний вход — единственная из них удачная, потому что арабы проложили свой туннель прямо под тем входом, который был изначально, и свой коридор соединили с тем, по которому мумию фараона несли в усыпальницу.
