— Ты просила посмотреть, я посмотрел!.. Жуешь что ли?
— Вроде того, — ответила Аня, продолжая работать челюстями, — готовлю оглаедам поздний ужин при свечах, а заодно варю суп!
— Ладно, трудись, завтра позвоню… — собрался было я дать отбой, но она слишком любила поговорить, чтобы упустить такую возможность. Пришлось вкратце изложить свои соображения. Судя по доносившимся звукам, все это время Анька что-то помешивала, а когда я умолк, сочла возможным доверительно сообщить:
— Семья бунтует, есть просит, прожорливые страсть! Так, говоришь, восьмой и четвертый дома?.. А Сатурн?.. Вот даже как! Впрочем я и сама это видела! Повиси немного, сейчас попробую… Кажется, надо еще посолить… — до меня донеслись хлюпающие звуки, за которыми последовало сосредоточенное молчание. — А ладно, и так съедят!.. И что, в твоей карте то же самое?
— Более — менее, но очень похоже! — подтвердил я.
— Тут надо хорошенько подумать, — Анюта снова умолкла, но не надолго. — Послушай, ты все о других суетишься, может пора пойти в церковь и попросить Господа за себя? Исповедоваться, как полагается православному, причаститься…
— Это все, что ты имеешь сказать? — осведомился я тоном, близким к официальному.
— Нет, всего лишь начало! — отрезала Аня, не пожелав услышать прозвучавшей язвительности.
— Ты же по первому образованию математик, — продолжал я, — тебе и карты в руки!
— Карты, говоришь!.. — повторила она за мной задумчиво. — Укроп-то я бросить и забыла! Слушай, а ведь случайностью такое совпадение быть не может! Ты вот что… — девушка эмоциональная, Анюта уже горела новой идеей. — Был такой ученый аль Бируни, жил в начале второго тысячелетия в Хорезме. Между прочим, описал как найти Парс Фортуны, он же жребий…
— Ну слышал я о нем, — протянул я без особого энтузиазма, — мне-то что с того…
Этот самый парс, а точнее место на эклиптике, принадлежал к арабским точкам, известным еще Птолемею. Значение их было давно утеряно, до нас дошла лишь методика вычисления, в то время, как трактовок влияния этих точек было великое множество. Но если уж Аня решала кого-то облагодетельствовать, то доводила дело до логического конца, пусть и летального.
— Сейчас накормлю, не видишь, разговариваю! — одернула она кого-то из домашних. — Ты меня слушаешь?.. Найди положение парса и, по крайней мере, узнаешь где тебя может ждать удача. А тогда уж и делай все возможное, чтобы изменения в судьбе произошли именно в этой области. А еще про совпадение гороскопов мог писать Вронский, полистай его «Классическую астрологию», глядишь чего и найдешь…
Мне стало очевидно, что пора было оставить Анюту наедине с недосоленным супом и голодающим семейством. В глубины персидской астрологии, как она рекомендовала, погружаться не хотелось. Чем древнее предрассудки и прочие глупости, тем охотнее люди в них верят, как будто время имеет свойство превращать человеческие фантазии в истину. Почитать Сергея Вронского конечно можно, великий астролог того достоин, только если не нашлось ответа на мой вопрос в Интернете, вряд ли он сыщется в его трудах.
Передо мной все так же лежали две похожие между собой хорарные карты и на обеих, в дополнение к прочим проблемам, мне совсем не нравился Уран. В качестве супруга и, по-совместительству, сына древнегреческой богини Геи я ничего против него не имел, но как к элементу гороскопа относился весьма настороженно. Считается, и не без основания, что гигантская ледяная планета способна не только потрясти основы, но и символизирует диктуемые судьбой перемены. Это-то и настораживало…
Поднявшись со стула, я прошелся, разминая ноги, по комнате. Направился поставить чайник на кухню, хотелось испить горяченького, как вдруг мой слух резанул бьющий по нервам звонок. Кто-то, кого я не ждал, стоял за дверью!
Идти куда-то — да еще в зоопарк! — было откровенной блажью, но Алена настояла. Когда ей попадала шлея под хвост, удержу она не знала… Как Хлебников ни упирался, а пришлось отложить работу и тащиться в центр Москвы. Всю дорогу от коттеджного поселка до Пресни он дулся и делал вид, что жену не замечает. Впрочем, она отвечала ему взаимностью. Что мы дети, что ли? — распалял себя Игорь Леонидович, продираясь через московские пробки на своем «крузаке», — дурь несусветная! Но истинная причина его раздражения была иной. Вот уже скоро неделя, как он дал Алене первые главы романа, а она так ни словом и не обмолвилась, хотя не могла не видеть, что муж новой вещью увлечен. Прочла их, а еще и полистала, в этом Хлебников был уверен, но молчком. А ведь рукопись он ей показал в нарушение собственного правила никого не знакомить с тем, что пишет, пока в тексте не поставлена последняя точка. Это еще больше напрягло их и без того непростые отношения. Сам же Игорь Леонидович был слишком горд, да и что скрывать, обидчив, чтобы спрашивать. Таким образом ситуация стала патовой, сплошной цугцванг. А тут еще зоопарк! Хотя?.. Если разобраться, выходка Алены давала повод неудовольствию выплеснуться наружу и тем хоть немного снизить накал противостояния. Как часто случается с супружескими парами, истинная причина конфликта осталась за кулисами, отразившись словно в зеркале, в маленьком и где-то даже уютном скандальчике. Кровополитные битвы давно уже отгремели, но окопная война с боями местного значения все еще продолжалась. На семейном фронте давно уже было без перемен. Что ж до скандалов, то их место в доме Хлебниковых занимало долгое изматывающее молчание. Возможно, если бы колотили почем зря посуду и кидались друг в друга попавшимися под руку предметами, жизнь была бы лучше, и уж во всяком случае другой.
А еще Игорь Леонидович тихо подозревал, что Алена ведет его в зверинец не просто так, а с каким-то намерением. Хорошо ее зная, или думая, что хорошо ее знает, он не отказывался от мысли, что именно здесь может состояться ожидаемый им разговор. Почему в зоопарке?.. А черт его знает, при ее-то взбалмошном характере! Поговорить можно было и дома или, на худой конец, пойти в ресторанчик, посидеть за бутылочкой хорошего вина, но… — Хлебников, благо Алена не видела, лишь с досадой махнул рукой. Плетясь за женой по огибающей искусственное озеро дорожке, он старался смотреть себе под ноги и уж точно не на попрошаек уток, что в ожидании дармовой булки расхаживали по усеянному пометом берегу. Странным образом Игорь Леонидович уже не хотел этого разговора, который почему-то начал его вдруг страшить. Действительно, зачем будить спящую собаку? Мало ли на какие мысли может навести Алену незаконченный роман. Жизнь устоялась, а затянувшиеся раны неаккуратным словом можно разбередить, нарушить хрупкое равновесие. Отношения их давно сложились, каждый по молчаливому уговору живет сам по себе, и в то же время как бы вместе. В этом нет ничего особенного, все так живут, — размышлял склонный в силу литературных занятий к обобщениям Хлебников. — Не он ли написал ставшую крылатой фразу: «Семейные люди самые одинокие на свете, потому что у них нет надежды завести семью»? Афоризм обошел страницы многих изданий и развеселые московские застолья. Его принимали за шутку известного писателя, только шутка ли? Этой мыслью никто всерьез не задавался, впрочем и правильно делал.
