— Туда, скорее — и ложись на землю! — приказал он лорсу голосом, показывая на густые заросли елей и свободной рукой подталкивая Горма. Медведь немедленно понял все и не пытался вступить в мысленную связь.
Лежа на спине у лорсиного бока, Иеро держал метатель стволом вверх, оперев его о согнутое колено Метатель позволял вести прицельную стрельбу на три сотни футов, но его снаряд мог пролететь и вдвое большее расстояние, это было самое мощное оружие, которым обладал Иеро. Напрягая глаза, он пытался разглядеть своего врага в просвете между еловых ветвей. Наконец, он увидел его. Высоко в небе медленно описывала круги черная машина, похожая на огромного сокола или орла. Священник отложил в сторону оружие и, протянув правую руку, достал из сумки короткую подзорную трубу и попытался рассмотреть аппарат более подробно. На самом деле машина была безмоторным планером, но Иеро в этом не разбирался Он разглядел крылья, немного изогнутые назад и похожие на крылья хищной птицы «Должно быть, эту штуку пытался описать медведь», — подумал он. Итак, охота на него продолжалась, и расстояние, которое он прошел, не значило ничего: Нечистый снова взял его след. Он мрачно уставился в землю, затем перевел взгляд на свою левую руку, все еще сжатую в кулак.
В кулак! Иеро внимательно огляделся вокруг. Кучка деревянных фигурок и кристалл лежали там, где он их бросил. Он так спешил укрыться, что совершенно забыл о своих магических принадлежностях. Священник позволил врагу напугать себя, поколебать мужество и веру! Он произнес молитву и посмотрел вниз, на раскрытую ладонь руки и три символа, которые он бессознательно схватил, когда прерывал мысленную связь с летающим в небе существом.
Первый символ, Рыбы, означал воду и все, связанное с водой. Он символизировал корабли, верфи, сети и другие понятия, относящиеся к мореходству и рыбной ловле. Он также обозначал мужскую силу. Вторым был знак Копья. Он символизировал войну, включая все виды сражений, а также опасную охоту. Последний знак имел необычный вид. Это был Крест, символ семидесятипятивекового христианства, но в его центре, на перекрестье, находилось изображение Глаза. Крест и Глаз! Он ощутил, как мурашки побежали по его спине. Этот редко выпадавший символ использовался для обозначения спиритуального зла, угрожавшего не только телу, но и бессмертной человеческой душе.
Он осторожно положил три знака на землю и метнул взгляд на небо. Летательный аппарат был теперь еле видимым, он удалялся на север и казался крохотной черной точкой на голубом фоне. Иеро вышел из-под прикрытия деревьев, собрал деревянные фигурки, поднял кристалл.
Он сложил в сумку свои магические принадлежности и вернулся к размышлениям о смысле гадания. Его путь лежал к большой воде. Даже если он попытается вернуться назад, это наверняка будет не менее опасно. Пилот летательного аппарата примерно установил, где он находится, и погоня, очевидно, уже вызвана. Иеро не рискнул воспользоваться добытым им прибором — раздвигающимся стержнем, чтобы послушать переговоры врагов: он боялся выдать себя. Но он был убежден, что эфир трепетал от переговоров слуг Нечистого. Несомненно, на севере из всех берлог вылезают лемуты и готовится облава. Но что ждет его на юге? Или здесь тоже приготовлена западня?
Рыба, Копье и Крест с Глазом! Вода, сражение и ожидание какого-то духовного зла или горя. Но верно ли прочитаны знаки? Как правило, они допускали много толкований. Последний символ, Крест и Глаз, мог означать неотвратимую физическую опасность, но мог предсказывать также великий грех, измену собственной совести, смертный грех. «Проклятье! — сердито подумал Иеро. — Что же все это значит?» Перед тем как покинуть республику, он исповедался Аббату Демеро. Однажды он сказал некой Леолан д’Ондот, что она никогда не станет его женой — ни первой, ни второй, ни любой другой, несмотря на ее совершенно исключительный талант падать на спину в любое время дня и ночи. Возможно, это было несколько больше, чем просто грубая шутка, но все же не смертный грех. И это являлось самым тяжелым проступком в его жизни, воспоминание о котором хранила его совесть.
Предположим теперь, что Копье означает охоту, а Рыба — лодку. Нет, это глупо в его настоящем положении. Но тогда другие версии? Весь долгий теплый день он снова и снова складывал в уме различные комбинации толкований трех символов. Но неизменно доминирующее значение в его мыслях занимал Крест с Глазом. Глубоко в его душе жила уверенность, что он никогда не совершал и не совершит смертного греха — значит, его ждет какое-то зло от Нечистого и его слуг.
После длительных размышлений Иеро решил, что существо в летательном аппарате, кем бы оно ни было — человеком или лемутом, не смогло достаточно точно засечь их укрытие. Поэтому он вместе со своими спутниками оставался под сенью елей, пока тусклое красное солнце не стало склоняться к западу. Тогда они покинули свое мрачное убежище и двинулись в путь по грязной тропинке, петлявшей между последними большими деревьями Тайга.
Вскоре вокруг стали показываться поблескивающие в свете ярких звезд озерца воды, их становилось все больше и больше. Деревья уменьшались в размерах и в числе и, наконец, исчезли совсем. Странное и тревожное благоухание доносилось от огромных бледных ночных цветов, плававших на поверхности озер. Вокруг рос папоротник невиданной, огромной величины: некоторые заросли скрывали Клоца с головой и были настолько непроходимы, что путешественникам приходилось огибать их. Воздух стал более теплым и сырым, кроме запаха цветов в нем постоянно ощущался привкус гниющих растений. Они покинули Тайг с его свежими прохладными ветрами и дышали теперь испарениями Пайлуда — чудовищного болота, — на протяжении сотен миль окаймлявшего северные границы Внутреннего моря. Это был непроходимый и опасный район, география которого была почти не изучена.
Пока Иеро вспоминал все это, впереди них раздался оглушительный квакающий рев. Он заглушил привычные ночные звуки: постоянное жужжанье туч насекомых, громкоголосый хор лягушек и птичьи вскрики.
Клоц резко остановился, и впереди него в темноте Горм смутной серой тенью припал к земле, не более чем на фут возвышаясь над ковром травы и мха. На несколько мгновений все замерли, вслушиваясь в темноту, но нового вопля не последовало, и путешественники осторожно двинулись дальше. Однако не успели они пройти и сотни ярдов, как утробный рев снова разорвал тишину. Затем воцарилась внезапная тишина. Смолкли голоса и шорохи мелких животных и птиц, только мириады москитов продолжали гудеть над головой. Троица путешественников снова замерла, но ненадолго.
Новый ужасный рев раздался в ночи, на этот раз — позади них. И этот рев был явно ближе, чем предыдущий. Иеро с отчаянием огляделся по сторонам. Они находились на открытом пространстве, залитом лунным светом, под ногами чавкала голубоватая светящаяся грязь. Впереди и слева от них простиралась такая же грязь, но справа в темноте угадывались какие-то заросли.
— «Быстро, направо! — послал он команду медведю и лорсу. — Прячьтесь в кусты и ложитесь на землю! Эти твари не должны заметить нас!»
Едва они начали двигаться, как нечто огромное отделилось от дальнего конца прогалины — лик ночного кошмара возник на расстоянии сотни футов от них. Иеро, еще сохранивший способность соображать, подумал, что это жуткое существо произошло, вероятней всего, от лягушки. Огромные опалесцирующие глаза находились на высоте десяти футов на скользкой, как будто обрубленной морде. Казалось, что чудовище присело на корточки: его гигантские задние лапы были согнуты, растопыренные пальцы, которыми они заканчивались, впились в землю. Его невероятно огромная разинутая пасть была усажена клыками футовой длины, блестевшими в лунном свете подобно слоновым бивням. Это было странно, так как лягушки никогда не имели зубов.
