– Да ты что. Какое пиво, какое пиво, – сразу засуетился Рол, – надо все разобрать пока остальные не подошли. А то ж на двоих делить оно попроще будет, чем на семерых…
Достигавшие сознания голоса заставляли его брезгливо съеживаться. Они ударялись о стенки черепа, порождая болезненное эхо. Они разрушали тонкие чары сна, вырывая меня из забвения. А возвращаться в реальный мир дико не хотелось. Но, к сожалению, моего мнения никто не спрашивал. С каждым произнесенным словом я все четче осознавал реальность вокруг. А вместе с ней приходили и боль во всем теле, и моральная опустошенность, и всепоглощающая апатия. Хотелось просто лежать в абсолютной тишине и все. Ничего более. Но голоса мешали. Они пробивались в сознание, сметая на своем пути ледяную броню равнодушия. Они разжигали в душе пламя раздражения. Через некоторое время раздражение перетекло в злость, а злость в отчаяние. Отчаяние от того, что я ничего не мог с ними поделать.
Появилось огромное желание немедленно избавиться от источника шума. Желание мне очень понравилось, и я попытался подняться, чтобы его реализовать. Но тут меня ждал сюрприз. Груда обломков, прижимавшая меня к полу, не позволяла даже пошевелиться.
Голоса же продолжали раскаленным штопором ввинчиваться в сознание. И невозможность прекратить эту пытку доводила меня до исступления. Мозг затянула кровавая пелена. В ярости я задергался под обломками. В какой-то момент раздался приглушенный грохот, и часть тяжести спала. Окрыленный этим событием, я удвоил натиск и был вознагражден. Моя правая рука, раздвинув строительный мусор, вырвалась на свободу.
Но радость вскоре была подпорчена – сознанье неожиданно разорвала вспышка боли. Ощущения были такими, будто кто-то со всей дури огрел меня по руке лопатой. Подстегиваемый болью и злобой, я, извернувшись, подтянул под себя левую руку и рванул изо всех сил…
– Точно тебе говорю Грод, там что-то есть. Ну не могла эта куча сама развалиться. А вдруг там мертвяк недобитый или еще какая тварь?
– Да ладно тебе Рол. Завал и так на слове Гримора держался, а как мы его разбирать стали он и рухнул. А мертвяк-то… да откуда ему здесь взяться. Вчера, небось, волк какой-нибудь дурной забежал, вот Брумель в штаны и наложил. А у страха рот зубастый, вот и превратился волк в армию нечисти.
– Волк говоришь? А корчму развалил кто? Пьяные победители? – с сарказмом переспросил Рол.
– Ну а разгром, я думаю, устроили… – начал было Грод, но был прерван диким воплем.
Обернувшись, он увидел, как его друг с яростью обрушивает кусок доски на торчащую из-под обломков руку. В ответ на это, груда мусора задрожала и словно взорвалась изнутри. Не раздумывая ни мгновенья, мужики бросились наутек.
Я с любопытством смотрел на две быстро удалявшихся фигуры. Вообще всегда приятно посмотреть, как работают другие. Даже если они просто бегают. А на этих двоих посмотреть было приятно вдвойне. Во-первых, потому, что они меня сильно достали. А во-вторых, потому, что бежали они очень хорошо. И главное быстро. Скорость развили приличную. Лично я, наверное, на такой скорости максимум стометровку пробегу, а эти уже почти километр отмахали. И ничего.
Лишь дождавшись, когда спринтеры скроются за холмом, я перевел внимание на себя. А посмотреть было на что. Одежда представляла собой жалкое зрелище. Она была во многих местах порвана и сильно обожжена. Плащ превратился в рваную тряпку. От перчаток остались лишь два кожаных ободка на запястьях. Плюс толстый слой пыли, грязи и копоти покрывал меня с ног до головы. И во всем этом чувствовалась какая-то неправильность. Только начав отряхиваться, я сообразил, в чем она заключалась. Моя одежда выглядела так, будто по ней пробежалось стадо безумных слонов, которых сверху поливали напалмом. Я же чувствовал себя просто прекрасно. От терзавшей меня недавно боли не осталось и следа. Даже правая рука сейчас молчала. Глянув на нее, я обнаружил лишь небольшую красную полоску. Да и та исчезала прямо на глазах.
Осмотрев себя повнимательнее, я обнаружил десятка полтора белесых шрамов. Откуда они взялись, я не представлял. А найти какое-либо правдоподобное объяснение не получалось. Так что я предпочел не заморачиваться, а по-быстрому собрать вещи и свалить, пока бегуны не вернулись с подмогой. Не то чтобы я боялся (недавние события показали, что причинить мне какой-либо серьезный вред очень и очень не просто), но ведь они вряд ли захотят разойтись миром. А убивать дураков просто потому, что они дураки – не для меня.
Поэтому быстро раскопав меч и вернув его в ножны, я было двинулся к пролому. Но мое внимание привлек блестящий предмет, в центре выжженного круга (должно быть, здесь сфера лопнула). Осторожно подойдя, я обнаружил там небольшой серебристого металла браслет, с матовым черным камнем. Вглядываясь в камень, я заметил, как окружающий мир сереет и расплывается. Появилось стойкое ощущение покоя и завершенности. Я был очарован браслетом и даже не заметил, как он перекочевал на левое запястье.
От любования камнем меня отвлекли воинственные крики неподалеку. Оторвав взгляд от браслета, я обнаружил, что сюда двигалась разъяренная толпа крестьян с явно не добрыми намерениями. Хотя вооружены они были кто как: вилы, серпы, цепы, косы – в общем, сельхозинвентарь, желания встречаться с ними у меня не было. Поэтому я поспешил покинуть здание и направился в противоположную крестьянам сторону.
К сожалению, уйти незамеченным не вышло. И мне пришлось прибавить ходу. Тогда и обнаружилось, что во время бега я заметно хромаю. Раньше я не обращал на это внимания, но сейчас, когда за мной гнались крестьяне, я понял, что это крайне неудобно. Наверное, из-за этого разрыв между нами начал сокращаться, и было это не хорошо. Когда стало ясно, что так мне от них не оторваться, я сменил направление и побежал в сторону раскинувшегося неподалеку леса.
Через несколько минут я достиг опушки леса и проскользнул в заросли. Здесь я быстро осмотрелся и двинулся в самую густую, как мне показалась, часть леса. Сразу выяснилось, что это была далеко не самая лучшая идея. Остатки плаща постоянно цеплялись за ветки, листья били по глазам (хорошо, была маска, не то б ослеп), а корни, будто специально, лезли под ноги. Когда погоня отстала, я уже сильно выдохся. Надо было отдохнуть, но инстинкт самосохранения требовал бежать дальше. И я не знал, что будет правильней. Мои сомнения разрешил корень, заставивший меня в очередной раз растянуться на земле. Лежа на шелковистой травке, я понял, что теперь меня не заставит подняться даже страшный Суд. Поэтому, махнув на все рукой, я стал успокаивать рвущееся из груди сердце.
Удалось мне это довольно быстро. Бешеный ритм сменился мерным стуком, но в ответ загудели натруженные мышцы. Ощущение было таким, словно они действительно издают низкий вибрирующий вой. Даже окрестную живность распугали. И только подумав об этом, я сообразил, что в лесу стояла абсолютная тишина.
«Должно быть, разбежались, когда я через лес ломился», – мелькнула вялая мысль.
Я перевернулся на спину и отвлеченно глянул в полускрытое кронами деревьев небо. Вставать дико не хотелось. Да что там вставать, даже шевелиться не было никакого желания. В мозгу похмельными слониками вяло шевелились мысли:
