Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
— Касьян! — зычно гаркнул боярин, приподнявшись на стременах. — Подь сюда! Слышишь, чего служивый молвит: запамятовал себя совсем. Окромя имени, ничего молвить не способен.
— То бывает, Илья Федотыч, — услышал Андрей знакомый голос своего лекаря откуда-то спереди. — Коли сильно по голове вдарят, палицей там али кистенем, память зачастую отшибает начисто. Женок родных иные бояре не узнают, детей кровных. Опосля привыкают снова али вспоминают спустя время.
— Роду своего не помнить? Срамно это, Касьян.
— А молодцу красному под себя в траву ходить не срамно, боярин? Сеча, она жалости не ведает. Живот уцелел, то и ладно.
— Так ты и звания своего не ведаешь, служивый? — снова повернулся к раненому воин. — Княжич знатный али невольник беглый?
— Не знаю, — попытался пожать плечами Матях, но не получилось.
— Чудно… — усмехнулся в бороду боярин и отъехал в сторону.
* * *
Отряд из пятнадцати опытных нукеров, успевших не раз пройти через кровавые сечи, миновал очередную топкую низинку, поднялся на лысый взгорок и остановился, грозно нависая над богатым кочевьем из семи юрт, окружающих широкий колодец, и трех кибиток, стоящих поодаль.
Полтора десятка бойцов. Большинство в тускло отсвечивающих на солнце кольчугах. На голове у каждого островерхий шлем, отороченный по обычаю дорогим песцовым или собольим мехом. Все придерживали стоящие на стремени длинные легкие копья с кисточкой под самым острием. На крупах коней висели круглые щиты и саадаки[40]с луками и сулицами. Такой маленький, но готовый к бою отряд мог разорить стойбище без особого труда: вихрем налететь на мирно разделывающих мясо татар, порубить всех, кто еще не успел схватиться за оружие, наколоть на копья тех, у кого под рукой оказалась сабля, кистень или нож, вырезать стариков и детей, надругаться над девками и удрать, пока воины рода, сторожащие в степи тысячные табуны, бесчисленные отары, огромные стада, не успели прознать про упавшую на родной дом беду и кинуться в погоню. Разумеется, никакой добычи при этом нападающие взять бы не смогли, уж очень тяжелая и неповоротливая это штука — добыча. Но разорить — легко.
Однако для удачного нападения требовалась внезапность — а вооруженные до зубов степняки задумчиво гарцевали на виду кочевья, давая мужчинам время надеть стеганые халаты, приготовить оружие. И это означало, что к стойбищу подъехали мирные гости, а не злобные враги.
Наконец всадники стронулись с места и неспешным шагом направились к колодцу, оставив щиты на крупах лошадей и не расчехляя саадаки. К этому времени женщины успели попрятаться в юрты, забрав с собой детей; глупых баранов мальчишки отогнали от колодца прочь и только обнаженный по пояс пожилой невольник в протертых до дыр штанах продолжал мерно работать ведром, выплескивая холодную искрящуюся воду в выложенные камнями лотки поилок.
Покачиваясь в седлах, нукеры въехали на стойбище, спешились у колодца, составили копья в пирамиду, отпустили коням подпруги, подвели их к воде, всем своим видом доказывая миролюбие. Вода в степи хозяина не имеет, прогнать от колодца гостя, желающего всего лишь напоить скот и попить самому, нельзя.
Последним на землю ступил высокий, статный голубоглазый воин с острым носом, узкими усиками, спускающимися от уголков рта к подбородку, и такой же узкой бородкой, короткой черной чертой обозначенной под тонкими губами. Вместо шлема на татарине была песцовая шапка, на плечах лежал шитый золотом парчовый халат, из-под которого, однако, виднелся чешуйчатый куяк.[41]Стремя богатому степняку придержал другой, являющийся его полной противоположностью: кряжистый, с исполосованным шрамами лицом, на котором чудом сохранились карие глаза, расплющенный нос и белые изорванные, а потом сросшиеся кое-как губы. Видимо, этот татарин когда-то побывал в лапах у медведя. А может, в бою вышибли из седла, да нога застряла в стремени, и конь долго тащил по каменистой земле своего хозяина. Воин был одет в кольчугу с коротким рукавом и вплетенными на груди, по османской моде, двумя округлыми медными пластинами с изречениями из Корана, в темные штаны из тонкого мягкого войлока и войлочные же чуни, обшитые снизу кожей.
— Да, мягкая здесь земля, — словно продолжая начатый еще в пути разговор, сказал голубоглазый степняк. — Сочная и влажная, как овечий сыр.
— Хорошая земля, — согласился его изуродованный товарищ. — Правда, здесь трава объедена, но она вырастет быстро. Очень быстро.
— Трава растет всегда. Были бы вода и солнце.
— Хорошо растет трава, милостью Аллаха великого и всемогущего.
— По милости Аллаха правоверный обретет богатство в любом месте…
Они переливали из пустого в порожнее, обменивались ничего не значащими фразами, словно чего-то ожидая, пока к ним не приблизился паренек лет четырнадцати и с поклоном сообщил:
— Бей Низиб рад тому, что по милости Аллаха всемилостивейшего вы оказались вблизи от нашего колодца и почтили нас своим визитом. Он просит не отказываться от его гостеприимства и разделить его трапезу.
— Мы рады тому, что улус достопочтеннейшего Низиба Камалова встретился на нашем пути, — поклонился в ответ статный воин, — и сочтем за честь сесть с ним за один стол.
Юноша посторонился, пропуская гостей вперед, засеменил сбоку, пытаясь удерживаться вежливо позади, но и быть на виду, указывая дорогу. Наконец он с облегчением остановился возле покрытой гнедыми шкурами юрты и откинул полог — на этом его миссия была закончена.
Гости шагнули внутрь, в пахнущий индийскими благовониями полумрак, остановились, давая глазам привыкнуть к темноте.
— Неужели?! Я не верю такой радости! Аллах направил стопы великого Аримхана Исамбета к моему скромному жилищу и даровал нам время для общей молитвы и мудрой беседы!
— Аллах даровал радость мне, дорогой Низиб, увидеть тебя в этих чужих краях и усладить мой слух звуками твоего голоса!
Аримхан раскрыл объятия и заключил в них одетого в парчу толстяка с округлым лицом и короткой, в два пальца, русой бородкой. Главы двух ногайских родов долго удерживали друг друга в крепких объятиях, а когда чувства взаимного уважения были выражены в достаточной мере, хозяин юрты уже довольно спокойно кивнул второму гостю:
— Приветствую тебя, Замлет Расих.
— Да пребудет с тобой милость Аллаха, уважаемый бей, — поклонился ногаец.
— Присаживайтесь, гости дорогие, отдохните с дороги, — запахнув халат, сделал приглашающий жест хозяин. — Сейчас Жамаль принесет угощение. Откуда и куда держите путь? Была ли легка ваша дорога?
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
