Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
– Я в гальюн хочу,– блеснул познанием морских терминов Петька.
– Во втором отсеке от нас, справа, дверь зеленая,– авторитетно посоветовал Батыр.
– Иди на запах. Не ошибешься,– посоветовал Задов.– Туалеты, или гальюны, пахнут во всех армиях одинаково.
Последних слов Петруха не услышал. Он уже был за дверью. Вернулся он, правда, так же быстро, как и ушел. Одной рукой осторожно прикрыл дверь, другой прикрывал лицо. Под правым глазом у парня наливался классический синяк.
– Что случилось? Кто тебя так? – вскочил Лева.
– Понятия не имею. Рожа кра-а-асная, закурить попросил, а потом спросил: «Почему без шляпы?» – Я рта не открыл, а он хрясть по морде и убежал.
– Догнал?
– А найди его, гада, в потемках…
– Рогов не было?
– Да вроде нет.
– Значит, не заммордух.
Батыр, внимательно выслушавший этот абсурдный диалог, счел необходимым, зевая, уточнить:
– Объясните, при чем здесь рога…
Задов улыбнулся:
– Ты что, не замечал разве, что Баранов всегда ходит в фуражке? А на совещаниях в штабе садится только в темный угол, где не видно, есть рога или нет. Только пара красных глаз горит.
– Может быть, это и есть поддержка в походе, о которой написано в пакете? – поинтересовался Петруха.
– Ага, моральная. Для поднятия боевого духа. Мол, не забыли, помним о вас,– заржал бек.– Теперь будешь смотреть в зеркало и вспоминать отцов-командиров.
– А если серьезно, то я полагаю, что это из Лукоморья нечисть безобидная просочилась,– высказал оригинальную догадку Задов.– Вчера на шлагбауме Дуров дежурил, а у него к нелюдям сердце доброе.
– Да-а, безобидная! Вам бы так.– Петькин глаз заплыл уже окончательно.
– Спи давай,– лениво потянулся Задов, отворачиваясь к переборке.
– Не могу найти выключатель,– сказал Петька, шаря рукой по стенке рядом с дверью.– Товарищ бек уже спит, ему все нипочем. Вы внизу, а мне прямо в глаза, то есть в глаз светит.
– Да угомонись наконец, беспокойный ты мой. Нет здесь никаких выключателей, дежурное освещение постоянно горит,– вздохнул Задов, усаживаясь в койке, снимая и аккуратно вешая на раскладную походную вешалку свою тельняшку.– Отбой!
* * *
– К всплытию! – раздался крик Батыра.– Комендоры, к бою! Ютовые – на бак, баковые – на ют, остальные – по шлюпкам.
– Огонь! – вполголоса резюмировал Кузнецов.– Всем доброе утро.
– Нашему адмиралу приснились морские страшилки,– весело пояснил он ничего не понимающим спросонья Задову и Петьке.
Кузнецов выглядел как свеженький огурчик с утренней августовской подмосковной грядки, хотя за версту от него разило смесью дешевого шнапса и французского коньяка.
Николай вернулся в гостевую каюту только под утро. Всю ночь, распевая боевые песни и марши, они вместе с Отто не покладая рук прокладывали курс в неизвестность. Особой популярностью в германо-славянском дуэте пользовались «Дойчен зольдатен унд официрен» и «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин».
Хитом бессонной трудовой ночи стала же, конечно, «Катюша». Этой ночью «бойцу на дальнем пограничье» привет от Катюши был передан ровно семьдесят три раза. Передан с чувством, притопываньем и прихлопываньем, передан доходчиво, хотя не всегда внятно.
Теперь Николая мутило только при одном этом женском имени. Он никогда раньше даже не подозревал, насколько оно ему антипатично.
Впрочем, ночное братание имело и свои положительные стороны. Во-первых, в час ночи Кузнецов выяснил, что экипаж к резкому повороту в своей судьбе отнесся философски, полагая, что плыть неизвестно куда под командованием жирного красноречивого казаха гораздо лучше, чем гнить на дне. Из речи Батыра при отплытии нижние чины уяснили, что основные приоритеты их служебно-боевой деятельности не меняются.
Во-вторых, в два часа ночи Отто признался, что всем авторам сказок в мире он предпочитает братьев Гримм и Пушкина, а теория расового превосходства претит его прусскому аристократизму своей банальностью.
В-третьих, в полпятого утра прусский аристократ согласился наконец, что Берлин стоит на месте славянской деревушки, о чем неоспоримо свидетельствуют археологические находки.
Была, правда, одна мутная клякса на чистом листе наладившихся взаимоотношений. Отто явно порывался высказать что-то наболевшее на своей совести и, наверное, все-таки высказал бы, но тут у заработавшихся офицеров очень несвоевременно кончился даже спирт.
* * *
Толкаясь и задевая друг друга локтями в тесном кубрике, десантная группа оделась и в полном составе вывалилась в коридор. До трапа, ведущего на палубу, добрались без происшествий, только замыкавший колонну Петруха, озираясь в особенно темных местах, несколько раз душевно наступил Задову на пятки. Тот сопел, но пока молчал.
Стрелка глубиномера стояла на нуле. Кузнецов рывком приподнял крышку люка, и в глаза его брызнуло ласковое солнышко. Головы товарищей слегка закружились от свежего воздуха.
На мостике всплывшей лодки стояла пара матросов и офицер дежурной вахты. По палубе прокатывались волны. Был на мостике и Отто. Обхватив голову руками, он слегка постанывал, но, заметив Николая, выпрямился. Ясно было, что спать он в эту ночь так и не прилег. Кузнецов сочувственно кивнул и незаметно сунул подводнику флягу, к которой Отто приложился незамедлительно и основательно.
– На месте мы,– икнул Отто, кивком благодаря Николая и возвращая ополовиненную флягу.– Вон та черточка на горизонте и есть ваш остров.
– А где же рифы? – удивился Кузнецов.– По оперативным данным, тут рифы есть стеклянные.
– Может быть, это не тот остров? – с надеждой поинтересовался Петруха.
– Тот,– мрачно заверил Отто, с сомнением поглядывая на флягу, которую Николай продолжал держать в руках.– А рифы твои я прошел пару часов назад в подводном положении. Ты глянь на лодку, лейтенант.
Расплющенный нос субмарины и впрямь заслуживал внимания. Кузнецов с невольным уважением посмотрел на профессионала подводных трасс и опять протянул ему флягу: «Пейте, мой скромный товарищ…»
Отто благодарно икнул, деликатно отпил еще четверть фляги и, уже не возвращая ее, коротко пояснил дальнейшие действия:
– В дрейф ложиться не буду. На малом ходу пойду. Курс мне ясен, а там уже ваша очередь.
– Стоит отвлечься – стервятники над тобой уже кружат,– через губу процедил Батыр, брезгливо счищая с рукава халата желто-белое пятно – привет от залетной чайки. В качестве щеточки он использовал заячью лапку – подарок религиоведа Латына.
– А горизонт вот чист,– злорадно доложил Лева, переводя бинокль с бека вдаль.
Солнце выкатилось на небосклон; ирреальная красота утра захватывала дух, но и подчеркивала величавую угрозу, таившуюся в громаде пламенеющих облаков.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
