В них обеих не было ничего от женщин, всегда ненавидящих всех остальных женщин, они взяли меня на работу, внушили уверенность в своих силах, научили писать, продвигали вперед и вырастили из меня журналиста. И разве можно забыть, что именно благодаря моему двуглавому начальству я целых два часа с глазу на глаз беседовала с Брэдом Питтом в марте 2001 года? С моей стороны было бы черной неблагодарностью не помнить, с каким самообладанием они, просмотрев мою готовую статью, сказали: «Отлично. Жаль только, что ты совсем не задавала ему вопросов. Впрочем, двенадцать тысяч знаков о том, какая у него родинка, это концепция!»
К делу перешла закаленная в боях Мими:
— Ладно, ПОП, ты не похудела, и не подстриглась, и очень правильно, что надела балетки к джинсам, но ты уверена, что с тобой ВСЕ В ПОРЯДКЕ?
— Да-да, у тебя все хорошо, дорогая? К тебе вернулись образ мыслей, неисчерпаемое вдохновение… искрометность? — подхватила Раф, жестикулируя изящными ручками.
— Все просто отлично. Правда, я слегка тормозила с этой заметкой о Покемоне…
— Да? А мы и не заметили, — великодушно шепнула Мими.
— Но знаете, вся штука в том, что я все теперь понимаю иначе. Не могу, как раньше: хи-хи, ха-ха — и готово. Думаю, может, мне пора перейти к чему-то более… серьезному.
— К серьезному? Ну что же… — На лице Раф отразилась тревога. — Но не слишком увлекайся, а то читатели перестанут тебя узнавать… Знаешь, зачем мы тебя пригласили? Твоя очередь писать передовую в следующий номер. Но если тебе трудно, если нужно, чтобы кто-нибудь помог с темой, если хочешь пропустить очередь, подождать, пока не войдешь окончательно в форму, скажи…
Передовая по очереди. Проклятье. Еженедельная папская грамота редакции. Я и забыла. В каждый пятый номер ее писала я, и, по всеобщему молчаливому согласию, после серьезных сюжетов моих сестер по перу (о женщинах-безработных, о жертвах мачизма) предполагалось, что мои сюжеты должны быть забавными (о женщинах в спортзале, о женщинах на диете или у косметолога). Я понимала, что решительно не в состоянии придумать хоть одну строчку, способную рассмешить кого бы то ни было… Но… Передовая в «Модели» — это все-таки целая полоса, с заголовком, идущим первым в содержании номера, шанс изложить мысль наилучшим образом… Вот она, желанная возможность творить добро.
— Да нет. У меня есть отличная идея. Сделаю вам сюрприз, так прикольнее, идет?
Начальство перемигнулось, и Раф в знак согласия медленно прикрыла веки.
Мими подняла вверх пальчик:
— Мы тебе доверяем! Десять лет журналистики так сразу не забудешь! Давай, насмеши нас! ПОП возвращается.
День тринадцатый
…Как ты поступал, так поступлено будет и с тобою; воздаяние твое обратится на голову твою.
Книга Пророка Авдия
Я нажала на клавишу «сохранить» и взглянула на часы. Двадцать восемь минут. На то, чтобы произвести на свет передовую в две тысячи триста знаков, у меня ушло всего двадцать восемь минут. С улыбкой на губах я быстренько просмотрела свой текст еще раз.
Да, получилось неплохо. Вообще-то я, как и многие другие, терпеть не могу перечитывать свои статьи: пропасть между замыслом и его воплощением способна повергнуть в уныние. Но сейчас все получилось.
Слова были весомы, формулировки точны, осмысленны и убедительны. Новая ПОП изумит читательниц «Модели».
Я собралась отправить текст Матильде, но замешкалась. У нас сложилась традиция показывать статьи друг другу, прежде чем отсылать их Раф и Мими. Мы ничего не правили, просто получали удовольствие от «предпремьерной» читки. На сей раз я сомневалась, стоит ли мне ждать «благословения» подруги.
Накануне, выйдя из кабинета Раф и Мими, я заглянула к Матильде в «стекляшку» и с облегчением обнаружила, что после памятного ужина под знаком «Охоты/Рыбалки/Природы и традиций» она успела обрести привычную форму. Матильда закрутила светлые волосы в пучок, скрепив его «биковской» ручкой, ноги ее лежали на столе, телефон был зажат между ключицей и подбородком. Она печатала на компьютере и, увидев меня, зажала рукой трубку и шепнула: «Беру интервью у психолога, пишу статью «Что обувь может рассказать о вашей сексуальности». Удалось подцепить только Виктора Мастара, не человек — катастрофа, не знает элементарных вещей, не отличит платформу от каблука! Все приходится объяснять. Странно, он ведь сторонник теории Лакана, они самые продвинутые».
Оставив Матильду допытываться у несчастного, как форма каблука соотносится с предпочтениями пениса, я отправилась смотреть свою почту.
Новость о моем возвращении облетела все отделы, и на полу, у стеллажа, стояли три бутылки шампанского и полдюжины пакетов. Поддавшись инстинкту, я потянулась жадными ручонками к подаркам в поисках упаковок с фирменными логотипами, но сразу спохватилась. Подарки. Я журналистка. Деонтология. Внутренний голос новой Полин одержал верх над побуждениями пресыщенного млекопитающего.
Обратившись к нашему референту Доминик, я попросила несколько бланков возврата почтовых отправлений.
Доминик моментально прервала партию в Snood[26]и вышла из сети.
— Что с тобой, ПОП, ты не притравилась? С каких это пор на продукцию Тиффани истекает срок годности? От бирюзовых-то упаковок ты никогда не отказывалась.
Я нерадостно улыбнулась. Ну вот. Приехали. Только что прямо мне в лицо глянула карикатура на прежнюю ПОП. Опустив глаза, я попыталась объяснить Доминик, что теперь буду ПОКУПАТЬ вещи, которые мне НУЖНЫ, и не НУЖДАЮСЬ в том, чтобы ПОКУПАЛИ меня саму.
Мои слова услышала Матильда. Она швырнула телефонную трубку и воскликнула:
— Что за бред, Полин? Подарки — исключение, их дарят, потому что любят тебя и ценят. Откуда ты взяла, что кто-то когда-то тебя покупал? Разве ты написала хоть одну заказуху?
Нет, признала я, но все равно эти подарки от почти незнакомых мне людей принимать ни в коем случае нельзя, и я собираюсь или отослать их обратно, или передать в какую-нибудь благотворительную организацию. Я больше не намерена быть журналисткой, закормленной подношениями от пресс-служб. И было бы неплохо, если бы моему примеру последовали остальные…
— Ты что, всерьез считаешь, что мы должны отсылать образцы нового стирального порошка и каталоги антицеллюлитных средств из «Ресторанчиков сердца»[27]? — перебила меня Матильда. — Может, хватит придуриваться, Мадам Святая Праведница? А то я начинаю за тебя беспокоиться.
Все бросили работать и застыли, как сурикаты среди саванны.
Я подошла к Матильде, чтобы никто не мог слышать продолжения разговора.
