— Назовите их.
— Ваша свобода.
— Но ведь это предательство, и вы готовы поступиться своей честью?
— Моя честь — это вторая ставка.
— Если я выиграю, то вы готовы меня отпустить?
— Да, как только мы высадимся.
— И не потребуете от меня никакой защиты?
— Зачем? Император будет мне только благодарен. Вы ведь не откажетесь подтвердить, что обязаны свободой мне.
— Конечно, нет. Так наш разговор вполне серьезен?
— Как никогда ранее.
— Что побуждает вас сделать мне такое предложение?
— Мне надоело рисковать за гроши.
— Нет, это будет неинтересно. Вы умышленно проиграете мне партию, и я не получу удовольствия.
— Нельзя иметь все сразу. Не хотите получить свободу?
— Вы мне нравитесь, полковник. Я никогда не играл на предательство. Мне кажется, что это унижение моей офицерской чести.
— Честь. Офицерская честь. А вам не кажется, что нет чести в том, чтобы, проводя орбитальные бомбардировки, уничтожать миллионы гражданского населения, женщин, детей.
— Но это война. Им просто не повезло. Нашей целью был промышленный потенциал противника.
— Оставим этот спор. Назовем мою ставку согласием на вербовку. Вы убедили меня, что ваш мир устроен более правильно, и я с этим согласился, но колеблюсь. Кроме того, если увидите, что я подставляюсь в игре, вы вправе аннулировать ее результаты.
— Хорошо. Я согласен.
— У меня к вам еще только один вопрос.
— Внимательно слушаю.
— Вправе ли выигравший по своему желанию отсрочить выплату долга или поменять его на что-то равноценное?
— И то и другое возможно, но только при взаимном соглашении сторон.
— Тогда, может быть, начнем партию?
— Но ставка на жизнь предусматривает наличие не менее двух свидетелей при ее объявлении.
— У нас с вами их быть не может.
— Что же делать?
— Предлагаю записать объявление условий наших ставок на кристалл, — немного подумав, предложил Каянов. — В случае отказа в удовлетворении требований любой стороны голосовая идентификация послужит доказательством их правомерности.
— Согласен. Но вы подозрительно торопитесь проиграть.
— А вы торопитесь с выводами. Если мы пришли к соглашению, пусть теперь ваш Дисар, покровитель азартных игр, нас рассудит и будет свидетелем свершившегося.
— Да будет так, — торжественно заявил Сан-Ком.
Каянов вдавил в панель одну из кнопок на переговорном устройстве. Противники, четко произнося фразы, озвучили свои ставки, призвав божество в свидетели. В приемное окно записывающего устройства сначала выпал один, а потом и второй кристалл записи условий заключенного пари. Каждый взял свой экземпляр и положил его в нагрудный карман кителя.
— Хотите, запишем всю игру, — предложил солнечник.
— Хорошее предложение, — согласился соперник.
Кнопка записи вновь была приведена в движение.
— Разыграем первую сдачу, — произнес имперец и, перетасовав колоду, протянул ее Каянову.
Полковник снял пальцем несколько карт сверху. Его соперник сбросил их на стол, а оставшиеся развернул веером.
— У меня Тук, — показывая карту, сообщил Каянов.
Сан-Ком протянул ему остаток колоды. Манипуляция повторилась.
— Раш, — бросая тонкий лист пластика на стол, объявил соперник.
Игра началась. Каждый сброс громко объявлялся. Передача колоды из рук в руки фиксировалась голосом. Количество набранных очков подтверждалось противником. Похоже, на период игры оба забыли, где находятся. В каюте не звучало даже комментариев по поводу удачного или неудачного сброса, обычных при любой игре. Пять часов схватки пролетели как одно мгновение.
— Вы выиграли, — бросая перед собой последнюю карту, проговорил пленник. — То, что это произойдет, я понял, когда мы начали розыгрыш четвертого Шира. В таком стиле, как вы, играют только профессиональные соломы. Самостоятельно этому вы научиться не могли. Признайтесь, полковник.
— Признаю. У меня был хороший учитель.
— Но такой игре нельзя научиться за год или два. Нужно играть постоянно изо дня в день.
— Что я и делал на протяжении почти семи лет.
— Почему в вашем голосе звучит сожаление?
— Эти года я считаю потерянными.
— Можно узнать почему?
— Не хочу ворошить прошлое.
— Вашим партнером по столу наверняка был кто-то из моих соотечественников.
— Один полковник, сосланный на чужую планету. Его противник сделал ставку на жизнь, а он привел проигрыш в исполнение.
— Так вы знали обо всех наших порядках за карточным столом, — утвердительно проговорил Сан-Ком.
Каянов утвердительно кивнул.
— Значит, вы взяли меня за купика?
— Вы прекрасный игрок и сами знаете это. Являясь вашим соперником, я не был обязан сообщать о своих способностях и опыте.
— Все правильно. Давайте вернемся к моему проигрышу. Надеюсь, что вы дадите мне пистолет. Вскрытые вены или петля выглядят неэстетично. Прошу удовлетворить мою просьбу.
— Ни о каком получении выигрыша не может быть и речи, — категорически заявил победитель. — Зачем мне было тащить вас в такую даль? Только для того, чтобы доказать свои способности в игре и насладиться зрелищем вашего мертвого тела. Неужели вы не подумали, что я этого не допущу?
— Откровенно говоря, нет. Сомнений в победе у меня не было. Вы очень незаметно убедили меня в этом и одновременно дозированно подкинули необходимую долю азарта. Теперь я очень четко это понимаю.
— И каковы выводы?
— Вы требуете отсрочки?
— А вы торопитесь к ушедшим предкам?
— Нет. Я могу и подождать.
— А я тем временем подумаю о возможной равноценной замене вашей ставки.
— Но ведь вы захватили с собой карты и затеяли игру с определенной, как я сейчас понимаю, целью. Люди из вашего учреждения просто так ничего не делают.
— Откровенно говоря, мне не понравилось ваше достаточно быстрое согласие на мое предложение о сотрудничестве.
— Вы правы. Окончательного решения мной не принято. Не каждый день тебе предлагают на выбор либо императорский трон, либо позорную смерть, причем второе более вероятно.
— Как вы выразились, мое учреждение не занимается строительством своих планов на песке. Вероятность вашего восхождения на трон гораздо выше, чем плаха по императорскому приказу.
