— Добрачный осмотр — это законный обычай, принятый в обеих наших странах.
Лицо Бродика помрачнело. Этот мужчина определенно не привык к тому, чтобы кто-то расстраивал его планы. Анна видела, насколько он разочарован, но твердо стояла на своем. Она непременно должна была потребовать осмотра. Ее покорность привела бы к тому, что она оказалась бы сейчас на его ложе.
— Теперь я знаю, почему она мне нравится.
В голосе Каллена слышалось ликование, младший брат как бы хотел поддразнить старшего. Не хватало только гувернантки, которая подергала бы его за ухо.
— Я бы не хотел иметь врагов в такой семье, как ваша.
Каллен даже глазом не моргнул при этих словах Бродика, наоборот, он улыбнулся. Однако граф устремил взгляд на Анну, стараясь сломить ее силой взгляда.
О да, он был зол. Даже несмотря на то что она была девственницей, она инстинктивно поняла, что нес этот его взгляд. Это было старо как мир. И хотя она не вполне могла его понять, она почувствовала, как напрягся ее живот и затвердели соски. Что-то внутри у нее медленно, но верно пробуждалось.
— Оставь нас, Каллен.
Голос Бродика прозвучал жестко и властно.
Игривое выражение на лице брата мгновенно исчезло, он кивнул, всем своим видом давая понять, что понял серьезность слов старшего брата. Повернувшись, он стал подниматься вверх по холму и вскоре растворился в темноте. Солнце к этому времени уже давно ушло, и Анна осталась одна в ночи с Бродиком. Рядом слышался плеск реки.
— Что за игру вы затеяли со мной?
Он проговорил это тихо, но Анну это не ввело в заблуждение и не заставило думать, что он расслабился. Она имела опыт, когда таким тоном говаривал ее отец, и за этим не следовало ничего хорошего. Бродик являл собой образец закаленного лорда-хозяина, который управлял своим народом железной рукой.
— Ответьте мне, леди. Почему вы стремитесь уйти от нашего союза?
— Я не стремлюсь.
Он фыркнул.
— Тогда… это трусость?
Она сдержала свое «нет», стиснув зубы. Затем сказала:
— Я разочаровала вас. Вы должны отправить меня к моему отцу.
Он лишь тихонько, чисто по-мужски, хмыкнул в ответ.
В свете луны его фигура была окутана серебристым сиянием. На мгновение показалось, что они находятся в каком-то волшебном кольце. Очарованная игрой ночных теней, Анна видела, как двигалась его рука.
— Ясно, что вы хотите именно этого.
Его рука легла на талию Анны, при этом пальцы впились в каркас, на который крепились юбки. Он рывком подтянул ее к себе, и она оказалась в его объятиях. Одной рукой он поддерживал ее за спину, другой — за затылок.
— Но я не был бы графом Алькаоном, если бы так легко сдавался. Фортуна любит дерзких.
Он снова поцеловал ее. На сей раз он требовательно прижался к ее губам. Рука, лежавшая у нее на затылке, удерживала ее голову в необходимом положении, он старался раздвинуть ее протестующие губы, чтобы проникнуть языком в глубину ее рта.
Анна извивалась в его объятиях, неспособная разобраться в импульсах, которые пронизывали ее тело. Его запах бередил ее чувства, порождая желания, которые были незнакомы ей раньше. Ей хотелось дотронуться до него.
Кончики ее пальцев сделались невероятно чувствительными и словно хотели узнать, что представляет собой его обнаженная кожа. Анну притягивал вырез его рубашки, в котором ей удалось разглядеть его тело.
Его язык погрузился в ее рот, ища встречи с ее языком. Он дразнил ее до тех пор, пока она не позволила ему соприкоснуться с кончиком своего языка. Это был порочный танец, который рождал в ее теле приятные ощущения, опьянял и не позволял думать о том, что нужно делать.
Затем его рот оторвался от ее губ, и его поцелуи сместились к щеке. Анна затрепетала, ее шея жаждала прикосновений его губ. Ее пальцы еще глубже вонзились в его рубашку. Сердце у нее колотилось гулко и часто.
— Вы получите осмотр, девочка, но познаете также вкус разочарований.
Он легонько куснул ей шею, прежде чем отпустить ее. Она споткнулась, когда он позволил ей идти, и на нее легла пелена ночи. Сейчас, когда она освободилась от объятий, ее стала бить дрожь. Бродик взял ее за подбородок и, слегка нахмурившись, произнес:
— Вы так же не будете хотеть сегодня спать, как и я, но, может быть, ко времени восхода солнца вы перестанете говорить о возвращении к своему отцу.
Бродик сжал ее лицо обеими ладонями, готовясь поцеловать ее. На сей раз он не стал начинать с легких прикосновений. Его рот овладел ею, он пресек все ее попытки оттолкнуть его. Его язык проник в глубину ее рта и стал ласкать ее язык. Легкий стон прозвучал между их соединенными ртами, ею овладело желание. На сей раз оно накрыло ее сразу. Его рот оставил ее губы и переместился к щеке и шее. Она раньше не представляла, насколько чувствительна кожа шеи. Каждый поцелуй в шею рождал новый мощный накат желания. Но Бродик не просто прижимался к ней губами, он еще и нежно ее покусывал. Ее пальцы превратились в коготки, вцепившиеся в его рубашку; у Анны родилось безумное желание сорвать ее с его тела. Дыхание у нее сделалось хриплым и прерывистым, когда она, покачиваясь, шагнула от него прочь. Ей стало страшно.
Но страшно было не потому, что она боялась его, все обстояло гораздо хуже. Она боялась себя, того, что хотела его.
Он последовал за ней, но затем заставил себя остановиться. Анна слышала его прерывистое дыхание. Он скрестил руки на груди, словно желая удержать себя от дальнейших объятий.
«Хорошо, если бы он это сделал».
— Вы должны теперь знать, меня, леди. Наша постель не останется холодной. Вы можете пройти ваш осмотр, но после него вы должны покончить с вашими высокомерными манерами. Я не потерплю этого.
— И что же? Вы не можете изменить меня. Вы должны понять, как мало мы подходим друг другу.
— Зачем мне это понимать, если под этой сдержанной внешностью скрывается такая страсть?
Он шагнул к ней, и она тут же сдалась. Теплая рука Бродика легла на ее подбородок, давая возможность снова ощутить его силу.
— Мне не потребуется менять вас, девочка, мне нужно будет лишь познакомить вас с вашей природой.
Ее затопил ужас, и она потрясла головой. Пальцы, лежавшие на ее подбородке, сжали его еще сильнее.
— Да, вы поцеловали меня в ответ, и это все, что мне нужно было знать. Мы научимся тому, что наш союз станет настоящим. Но не пытайтесь отрицать, что ваше тело сжигает желание.
— Вы не должны говорить такие вещи.
— Я не должен говорить правду? Мы женаты, и нет никакого греха в том, что мы рассуждаем о страсти.
Он провел ладонью по ее лицу, прищелкнув языком, когда его пальцы погладили румянец, скрываемый сумерками.
