— Я была единственным ребенком в семье, — ответила она. — Так что у меня нет ни братьев, ни сестер. У меня есть кузены и кузины, которые были готовы принять меня в свою семью, но мы никогда не были близки, и я хотела находиться поближе к своему жениху.
Она была абсолютно уверена, что Ангус не может слышать того, что она говорит, и тем не менее, он, похоже, слушал ее, угрожающе нахмурив брови.
Гавин, который сидел скрестив ноги и опершись локтями на колени, а подбородком на сплетенные пальцы, кивнул:
— Да, девушка, я тебя понимаю. Настоящая любовь — это сильная штука.
Фергус ткнул его локтем в бок.
— Какого черта, Гавин? Ты что, забыл, что она говорит о полуполковнике Беннетте? Или ты совсем из ума выжил?
Гавин выпрямился.
— Я ничего не забыл, Фергус, но любовь слепа. И тебе это известно не хуже, чем мне.
— Я не слепа, — сообщила она им. — И я понимаю, что мой жених — ваш враг. Но я уже сказала Дункану, что это война. Ричард Беннетт — солдат, и он выполняет долг перед своим королем. Кроме того, не вам его обвинять. Ведь вы — неприкасаемые мятежники Мясника и жестоко убиваете всех беспомощных английских солдат, которые встречаются на вашем пути.
— Так нас называют? — поднял брови Гавин. — Неприкасаемыми?
Амелия переводила взгляд с одного молодого шотландца на другого. В их глазах светились ум и заинтересованность, и она засомневалась в правильности своего первоначального впечатления о них как о жестоких дикарях. Но одного быстрого взгляда в сторону третьего горца, расположившегося в дальнем конце поляны, ей хватило, чтобы понять, что расслабляться не стоит.
— Почему он так сильно меня ненавидит? — спросила она, продолжая наблюдать за Ангусом.
— Он ненавидит не тебя, — пояснил Фергус, — а твоего жениха.
— Но он переносит свою ненависть и на нее, — уточнил Гавин, переводя на девушку взгляд изумрудно-зеленых глаз. — Он считает, что Дункану не следовало оставлять тебя в живых.
— Я это уже поняла.
— Пойми меня правильно, он действительно тебя ненавидит, — решительно произнес Фергус и сунул в рот галету. — Но кто может его в этом винить? Твой жених изнасиловал и убил его сестру.
Поляна закружилась перед глазами Амелии. У нее в голове молотом стучали слова, которые так небрежно обронил Фергус. Она попыталась сглотнуть, но у нее в горле словно застрял острый камень.
— Простите?
— А потом он отрезал ей голову, — так же непринужденно добавил Гавин, дожевывая галету.
На мгновение Амелия утратила дар речи. Ей казалось, что еще немного — и ее стошнит. Она силилась хоть что-то ответить.
— Этого не может быть! Я не знаю, какие слухи до вас дошли или что вам рассказал Мясник, но это не может быть правдой. Если такое действительно произошло, мой жених не имел к этому никакого отношения. Вы перепутали его с кем-то другим.
Ее Ричард?! Господи Иисусе! Он не смог бы так поступить. Ни за что на свете! Они наверняка ошибаются. Иначе и быть не может.
Зашелестели ветви, и из зарослей вышел Дункан. Она обернулась в его сторону. Вид у него был угрюмый, а глаза как будто потемнели.
— Собирайтесь, — скомандовал он, обращаясь к Фергусу и Гавину. — Нам пора.
Вскочив на ноги, они сунули остатки еды в седельные сумки и бросились к лошадям.
— Это правда? — спросила Амелия, тоже вставая с земли. — Ты поэтому решил убить Ричарда? Потому что ты считаешь, что он убил сестру твоего друга? И… и изнасиловал ее?
Последняя фраза далась ей с трудом.
— Да, это правда, — Дункан понизил голос. — А эта парочка слишком много болтает.
От потрясения Амелия даже покачнулась, с трудом удержавшись на ногах. Она не хотела верить в то, что ей говорили, — ведь они были ее врагами, но в то же время она не могла сбрасывать со счетов силу их ненависти. Такая одержимость отмщением одному-единственному человеку должна была чем-то объясняться.
— Но как ты можешь быть уверен в том, что это был Ричард? — спросила она, продолжая цепляться за надежду, что это ошибка или какое-то недоразумение. — Ты там был? Мне очень трудно поверить в то, что он мог допустить что-то подобное.
— Это произошло.
Он уже шагал к лошади.
— Но ты там был?
— Нет.
Амелия почти бежала, пытаясь успевать за ним.
— Тогда как ты можешь знать о том, что там было? Может, Ричард как раз пытался этому помешать? Или он узнал об этом, когда было слишком поздно? Ангус при этом присутствовал?
— Конечно, нет! Если бы он там был, твой возлюбленный уже был бы мертв.
Дункан сунул пустой кувшин из-под вина в седельную сумку.
— Тогда откуда тебе об этом известно? — снова воскликнула она, никак не желая в это поверить.
Амелия не хотела верить. Все в ней протестовало, заставляло ее отрицать саму возможность этого, потому что, если бы все оказалось правдой, она уже никогда не смогла бы верить в свою способность разбираться в людях. Она засомневалась бы и в своем отце, и это разбило бы ей сердце, потому что она свято чтила память о нем. Он был героем и очень порядочным человеком, и она безоговорочно ему доверяла. Отец не мог ошибиться в галантном офицере, которому предстояло стать мужем его дочери. Он ни за что не пообещал бы ее чудовищу. Или пообещал бы?
— Ты так уверен в своих словах, — дрожащим голосом добавила она.
Он остановился, обернулся к девушке, долго молча смотрел на нее; напряжение между ними все нарастало, пока гнев в его взгляде наконец не сменился чем-то иным, очень грустным.
— Я видел ее голову в коробке, — неохотно признался Мясник. — И еще там лежала записка, в которой рассказывалось, как и почему это произошло.
Амелия почувствовала тошноту. У нее все плыло и кружилось перед глазами.
— Но почему? — прошептала она, прижимая ладонь к животу. — Я должна знать, почему он так поступил.
Он опустил глаза и стиснул рукоять своего меча.
— Я удовлетворю твое любопытство, девушка, ибо уверен, что, когда ты узнаешь правду, ты научишься держать язык за зубами и помалкивать, особенно в присутствии Ангуса.
Она, затаив дыхание, ждала следующих слов Дункана.
— Смерть Муиры стала наказанием, предназначавшимся для отца Ангуса, который является влиятельным предводителем клана, знаменитым полководцем и убежденным якобитом. Именно он собрал армию, сражавшуюся под Шерифмуром. Именно его выстрел сразил твоего отца на поле битвы.
Амелия вздрогнула. Она не имела ко всему этому никакого отношения. Она ненавидела войну и убийства. И тем не менее она запуталась в грязной паутине мести. Они все угодили в эту паутину.
