Между тем собака не успокаивалась, ворчала, рвалась с привязи к оврагу… И вдруг затихла, обернулась, завиляла хвостом радостно.
Послышались чьи-то приглушенные голоса.
– Ну, вот и наши, – с облегчением произнес Горшеня. – Дождались наконец. Витень, Настай, вы ли?
– Мы, мы, – идущие рассмеялись. – Кто же еще-то? Как тут у вас, тихо?
– Да тихо… Лиса вот где-то поблизости шастает да филин…
– То-то я слышу, Кавдуй лаял. – Витень нагнулся к собаке. – Ну что скулишь, псинушко? Небось, не кормлен?
Зарко усмехнулся:
– Ага, как же, не кормлен. Только что этакую рыбищу слопал!
Кавдуй, словно понимая, ткнулся в траву, закрыл нос лапами.
– Ладно, ладно, не журись, Кавдуша.
Простившись, ушли спать Горшеня и Зарко. Сменившие их стражи улеглись в траву, устраиваясь поудобнее – видать, тоже считали излишней причуду старейшины. Ну, угнали коров, что, раньше такого не было? Одно дело – стадо, и совсем другое – напасть на множество людей. К тому же и посланный Тархом отряд еще до сих пор бродил в заовражье. Может, настигли-таки лихих людишек, отобрали коров? Кругом стояла звенящая тишина – давно затихли песни и смех, лишь черными холмиками вздыбливались шалаши под белесым ночным небом, да, потрескивая углями, догорали костры, отражаясь в реке желтыми дрожащими звездами.
– Вот теперь пора! – кивнул коренастый, и Красимир, вздернув лук, ухмыльнулся. – Ну, наконец-то, дядько Мирославе!
– Постой, – Мирослав придержал напарника. – Не стрелой – рогатиной надо. И первым – пса.
Неслышными змеями оба выбрались из оврага. Встрепенувшись, залаял Кавдуй. Залаял и перестал, пригвожденный к земле могучим ударом рогатины.
Настай даже не понял, что случилось. Вот только что была тишина. Потом вдруг вскочил Кавдуй и тут же упал. И появились черные тени. Настай схватился за рожок… И горячее железное лезвие вошло в его сердце…
Витень отскочил в сторону, закричал, махнул топором… Просвистела злая стрела, впилась в грудь, и парень, охнув, тяжело повалился в траву, туда же, где уже лежали Настай с Кавдуем.
– Ну, вот и славно, – любуясь содеянным, удовлетворенно кивнул Мирослав, и, приложив руки к губам, три раза прокричал по-утиному. И тут же метнулись от оврага черные тени, словно волки, окружая спящих. Поначалу таились, а как подобрались ближе…
– Бей! – врываясь в попавшийся на пути шалаш, громко воскликнул Мирослав, обагряя рогатину людской кровью.
Кто-то застонал во сне, а вот послышался громкий девичий крик, тут же и оборвавшийся. Нападавшие действовали умело и быстро, видать, не впервой им было такое. Караульщиков сняли на раз и теперь принялись терзать спящих. Впрочем, уже просыпавшихся.
Зарко тоже проснулся от крика. Сначала не понял – что? Однако, услыхав хриплые стоны и вопли, толкнул локтем спящего Горшеню, выскочил из-под полога, едва увернувшись от копья. Повезло – успел отскочить в сторону и в ужасе распахнул глаза. Неведомые, чужие люди ворвались на луг в устрашающем многолюдстве и сейчас со смехом вязали пленных, вернее – пленниц. Впрочем, некоторые сопротивлялись – пара мужиков отбивалась вилами, вот, совсем рядом, напротив того полога, под которым спал Зарко. Горшеня тоже выскочил, схватил топор. В отдалении у реки что-то громко прокричал старейшина Тарх. Светозар не прислушивался – не до того было.
Враги наседали со всех сторон – все как на подбор рослые, ухватистые, молодые. Вот двое бросились на ребят – один с копьем, другой – с веревкой. Зарко отпрыгнул в сторону, поискал глазами оружие – как назло, ничего под ногами не валялось: ни топора, ни рогатины, даже косы – и той не видать. Впрочем, и некогда было разглядывать-то, во-он он, вражина, подходит, ухмыляется – грудь обнажена, сам совсем еще молодой парень, наверное, года на три постарше Зарко, однако силен, ловок – видно, как под загорелой кожей буграми перекатываются мускулы.
– Давай руки, останешься цел, – поигрывая веревкой, приказал враг. Говорил понятно – значит, из сло-вен, и не зло, скорее презрительно, с этакой нахальной усмешкой.
Услыхав в стороне скрежет – это Горшеня скрестил топор с вражеским мечом, – Зарко, опустив голову, покорно протянул руки… И, резко отпрыгнув в сторону, со всей прытью бросился в кусты – знал, там вечерами точили и прямили косы. Может, и осталось чего подходящее?
– Ах ты, тварь! – кидаясь вслед за мальчишкой, выругался вражеский воин.
Зарко слышал его дыхание прямо за своей спиной. Не оглядываясь, прокатился в кустах, царапая об колючки кожу, ну, вот они, прямо на пожне, замотаны в тряпицу от ржавчины – точильные бруски, вот сломанный серп, а вот… вот – то, что нужно! Откинув тряпицу, ухватил у основания острое лезвие косы-горбуши, распластался в траве – все происходило мгновенно – выставил косу вперед: и вылетевший из кустов враг захрипел, наткнувшись животом на острое злое железо.
– Ага… – Не теряя времени, Зарко, бросив косу, побежал вниз, к реке – там, на том берегу, были свои, люди старейшины Ведогаста. Надо было успеть, предупредить… На бегу оглянулся – метались кругом многочисленные силуэты врагов, кое-кто из них сгонял в кучу детей и женщин, кто-то поджигал шалаши и копненное сено… Остро пахло потом и кровью. Слышались визг, хрип, крики и редкий железный лязг – там, где еще сопротивлялись. Горшени видно не было. Убили или взяли в полон? Эх…
С полдесятка вражеских воинов бросились наперерез Светозару, к реке. Бежали быстро, как-то по-особенному пригнувшись, и Зарко, бросив по сторонам затравленный взгляд, понял, что не успеет. Либо так сомнут, либо стрелой достанут. Во-он, кто-то уже целился… А вот один из врагов внезапно выскочил из-за копны, оказавшись совсем рядом. Беглец уклонился в сторону.
Со свистом пролетело копье – Зарко вдруг ощутил сильный удар в ноги…
Видно, не хотели убить, решили – в полон, – падая на стерню, подумал мальчишка. Вернее, подумал-то он потом, когда поднимался под насмешливыми взглядами чужаков, а пока летел через голову кубарем – какие уж тут мысли?
А враги уже подошли, обступили и теперь стояли вокруг, тяжело дыша – тоже, видать, притомились. Зарко поднял голову… И, получив сильный пинок в бок, скрючился, застонал от боли.
– Ишь, зыркает, змей! А ну-ка, гляньте, что у него с руками?
С руками? Светозару и самому было интересно взглянуть… В крови оказались руки, в крови. Видать, из брюха того вражины, в котором осталась коса.
Чья-то тяжелая нога, наступив на спину, с силой вдавила мальчишку в землю. Уперлось в шею острое жало копья. Рванули руки…
– Порезался, – злой хохот. – Видать, косарь еще тот. Неумеха!
Порезался? Наверное, когда втыкал косу.
– Раны не глубоки, затянутся. Правда, тощой он какой-то.
– Зато жилистый, ловкий. Хороший работник. За такого можно немало взять.
– Если дадут.
