В разговорах я различал лишь отдельные слова. Сетевые факторы. Навязчивость. Серверный зал. Купленные опционы. Покупка опционов. Тут-то все и началось. У противоположной стены я увидел Тая – губы шевелятся со скоростью миля в минуту, без сомнения, «конфиденциально» выбалтывает про систему метаинкубаторов. А напротив него Карла – возбужденно читает помощнику записи с «Палма». Оба пускают слюни и хлопают друг друга по спинам.
Буйная орава пижонов слилась в единый многоголовый организм. Я различал его отражение наверху, в кусках майлара. Мы – будто стадо, всей толпой куда-то несемся. Между мощными глухими басами, что грохотали вокруг, каждая гигантская пасть вопила свое. Казалось, женщины визжат, а мужчины улюлюкают.
Алек посмотрел на меня. Встревожился или еще не досказал про колледж? Не поймешь. Плевать. Выбраться бы. Вернулась Карла – все равно удачнее повода не найти. Она примостилась ко мне по обыкновению этак уклончиво, мол, как хочешь, так и понимай, и я решил послушаться. Как хочу, так и понять.
Наклонившись, я чересчур слюняво поцеловал ее в губы. (Если что, скажу потом, что был пьян, – вот чем прекрасно опьянение.) И предприняв этот смелый шаг, я тут же почувствовал, что карусель вокруг замедляется. Какофония в голове смолкла, голоса уползли в свои беседы. То ли я вырубил в игре звук, то ли слишком глубоко нырнул и теперь не слышал.
Мы собрались за плащами, вежливо помахали Алеку. Тот стоял, всеми покинутый. Я попытался оглянуться – завтра поговорим. Но Алек вяло показал большой палец – мол, валяй, чувак, – как на тусовках в Доме Плюща, наш знак на случай, если кто-то умудрялся залучить наверх пьяную первокурсницу.
Я примерился к Алековой стратегии толпорезки, но меня размазали по стенке два голландских дизайнера мобильников, чуть не плюнувшие мне в лицо:
– Ты что о себе думаешь, а?
Карла меня спасла. Ее скорее восхитила моя попытка произвести впечатление, чем ужаснула беспомощность. Карла улыбалась, точно маленькая девочка, стояла очень близко и терлась щекой об мою шею.
Я влип по самые уши. Надеясь, что кошмар испарится, я заговорил про бизнес. Может, мое подхалимство ее остудит. Я почтительно отрапортовал, как замечательно хвалил нашу компанию и с какой кучей народу перезнакомился. Тут-то Карла и закопалась ко мне в карман в поисках визиток, и когда хрен у меня встал, обратной дороги не было.
Однако мое стратегическое отступление к корпоративной иерархии задало тон на остаток вечера. Карла, впрочем, ничего другого и не допустила бы. Даже когда она скакала на мне верхом, я ощущал себя не будущим бойфрендом – скорее наемником. Она брала, что ей требовалось, так Алек брал коктейль с подноса официантки: словно живая барышня – лишь деталь подноса, обеспечивающая передвижение, – колеса, например. Так Карла обращалась с теми частями меня, что не приходили в непосредственный контакт с ее эрогенными зонами. Мелькнувшая было ранимость улетучилась. Теперь Карла делала дело. В этом есть свои плюсы: она точно знала, чего хочет.
И она была по-своему красива. Чуть тяжеловата без одежды – тяжелее, чем я воображал, и груди свисают на живот. Но ведь настоящая самка так и выглядит. Не бойкий ребенок, а женщина тридцати с гаком, которая все обвисшее компенсирует беззастенчивой решимостью кончить во что бы то ни стало[73].
И на том спасибо: я-то был способен разве что член не уронить. Я понимал, что больше не кончу – мысли совсем куда-то унесло, – но если продержусь и Карла успеет, мы заснем, а утром я разберусь, как эта ночь повлияет на всю мою оставшуюся жизнь.
Утро и впрямь наступило. Я лежал на животе, меня разбудило солнце из зеркальных окон на противоположной стене длинной студии. Я отвернулся и зажмурился. Вжался лицом в мягкую наволочку. Толстое, плотное белье. Словно гигантская салфетка из ресторана отеля «Плаза». Я вытянулся, голой кожей впитывая эту мягкую плотность. Никогда не испытывал ничего подобного – разве что в те каникулы у Морхаусов. Где эти люди берут такое белье? Меня будто в рубашку «Брукс Бразерс» запеленали.
Ну точно. Лежу голышом у Карлы в пуховой постели. Вечерний кошмар почему-то поблек. Странно – я чувствовал себя невинным и свободным. Я повернулся к свету и чуть-чуть приоткрыл глаза: вот Карла, сидит за столом, курит, кофе пьет, читает доставленные в субботу секции воскресных газет. Такая компетентная, такая просвещенная – в очках, нога на ногу, аккуратно листает страницы, чтоб краской не запачкаться[74].
Я лежал себе в постели – игрушка в хозяйкиной спальне, готовая выполнять приказания. Освежает. Ни решений, ни ответственности. Просто повинуйся.
Кем мы станем друг для друга, спрашивал я себя, разглядывая партнершу. Может, мы влюбляемся? Можно ли уже считать нас «парой»? Что скажут мои родители, узнав, что Карла не еврейка? Какой она будет матерью? Смогу ли я отказаться от квартиры и переехать к Карле? Или это был одноразовый перепихон с женщиной, которая, так совпало, со мной вместе работает; а теперь мы пожмем плечами и забудем: пьяное стечение обстоятельств, две молекулы в мензурке ненароком столкнулись при нагревании?
Как ни странно, я надеялся, что нет. Этот мир теперь мой, объединиться с Карлой – разумно. Я ей тоже окажусь полезен. Сглажу ее обтрепанные кромки, трезвым взглядом на технобудущее укреплю ее деловые инстинкты. Нам удержу не будет. Победители. У меня есть работа и подруга – и все благодаря Алеку. В таком случае, откуда эти жуткие сны?
Я скатился с кровати и минуту постоял перед антикварным зеркалом, изучая голого себя в полный рост. Руки – на вид сильные после ночных трудов, да еще с царапинами от Карлиных ногтей, член привстал – пережитки утренней эрекции. Я решил подобраться к Карле уверенно нагим. Прошел через сводчатый дверной проем в большую комнату и замер перед Карлой. Она увлеченно изучала новости искусства. Я взял ее кружку с кофе и отхлебнул.
– Эй! – Она отняла кружку и рукавом вытерла край. – Возьми себе сам.
Отлично. Я принял этот вызов, встал у Карлы за спиной и положил руки ей на плечи. Утренний минет – еще в пределах досягаемости. Я нежно массировал Карле шею.
– Ты что делаешь? – спросила она, дернув плечами.
– Ты напряжена.
– Мне так нравится. Напряженно.
Я сдался и пошлепал к кофеварке.
– А чашки у тебя где?
Она наконец подняла голову и увидела меня – голого, посреди ее кухни.
– Слушай, Джейми. – С размеренной такой модуляцией. – Я сегодня развлекаться не могу, у меня дел полно.
