— Понятно теперь, почему они такой прицельный огонь по нам открыли.
И с этими словами я складываю крылья и падаю на крышу, только в последний момент снова их распластав, чтобы смягчить посадку. Маленькие ниндзя заколебались, но быстро пришли в себя и вскинули ружья, целясь в меня в упор.
Я подняла руки во всемирно известном жесте: я, мол, безоружна, и стрелять в меня — гнусная подлость.
Но жест мой остался непонятым, и в ответ я услышала только щелканье передернутых затворов.
— Действуем по плану Б! — крикнула я, падая на бок и поджимая ноги.
План Б означает: «Деремся не на жизнь, а на смерть, как разъяренные волки». Резко с силой выбрасываю ногу — ниндзя валится навзничь.
И драка завертелась с сумасшедшей скоростью.
27
Ангел взвивается в воздух, и в ту же секунду в нее стреляет ниндзя. Она, увильнув от пули, опускается у него за спиной. Выбросив ногу назад, ниндзя вмазал ей в живот. Ангел отчаянно кашляет, но вот-вот вцепится в винтовку. Предчувствуя ее ход, ниндзя наотмашь бьет ее по костяшкам пальцев.
В решительную минуту Ангел всегда действует стремительно. С ней мало кто сравнится. Но ниндзя неизбежно ее опережает.
Что за хреновина ему поставлена?
Поднимаюсь на ноги на помощь Ангелу, но один из безглазых ринулся на меня, выполняя сальто назад. Уворачиваюсь от него, уйдя в последний момент в сторону. Он молнией метнулся следом — от могучего удара под подбородок я едва не лишаюсь пары зубов. Нелепо размахивая руками, валюсь с крыши спиной вперед.
Повиснув на трубе, вижу, как Дилан в ярости бросается на скинувшего меня безглазого. Но я и без рыцарей обойдусь. Подтянувшись, я уже снова на крыше, но стоит мне высунуть нос, меня ослепляет предназначенный мне выстрел.
В голове звенит, зубы стучат, во рту привкус крови.
Так! Достали вы меня! Сейчас я вам покажу! У меня в запасе еще пара-тройка классных апперкотов, и ярость рвется наружу. Ну-ка, безглазые, выходи! Хотите по одному, а то и все трое зараз. Я кинулась в нападение. Ниндзя берет меня на прицел. Краем глаза примечаю Дилана. Он машет мне руками, мол, остановись.
— Что, мальчик, ты разве не понял еще, кто рядом с тобой сражается?
Он показывает на небо и что-то мямлит на тему о том, что они видят, а что нет. Я зыркнула на него:
— Скажи лучше что-нибудь новенькое.
Поверх голов коротышек ниндзя он кричит:
— Наверх! Давай наверх! Прямо над головой они ничего не видят.
Я глянула на Ангела. Она порхает над обескураженным безглазым, а он крутится на месте, но никак не просечет, где же она и как от нее избавиться.
Понятненько!
Мы с Диланом следуем ее примеру, стремительно перелетая от одного к другому, чтобы не дать им прицелиться. Не проходит и минуты, как обезумевшие охранники крутятся волчком, программы их, видно, полностью пошли прахом.
Картинка могла бы быть изрядно смешной, если бы не место — крыша дьявольского учреждения, и если бы кокнуть нас не было главной задачей безглазых. И почему-то мне не кажется, что эта дикая пляска — кульминационная точка нашей драчки.
Только я собралась провозгласить переход к плану В, как один из ниндзя — как раз тот, что вертится подо мной — хлопнулся на спину. Следующим упал тот, что под Диланом. У обоих словно что-то замкнуло. Когда упал и третий, мы накрепко связали им руки.
И вот, пока Дилан пересчитывает огнестрельное и прочее оружие и относит его подальше на другую сторону крыши, я сижу, пытаюсь отдышаться, устало слежу, чтобы безглазые каким-нибудь таинственным образом не выпутались.
Ангел наклоняется и сдергивает у одного из них капюшон.
Нам открывается чудовищное зрелище.
Перед нами обычный ребенок. Но над переносицей у него тонкий горизонтальный надрез. Надрез, идущий по всей окружности головы, точно на лоб ему низко надвинут тонкий металлический обруч. И в этом разрезе видны… сотни бусинок крошечных глаз, злобно стреляющих из стороны в сторону. Он отнюдь не слеп. Наоборот, у него полный круговой обзор. Получается, их врасплох не застать и со спины не подобраться. Разве что сверху. Что мы только что и проверили.
Дилан подавленно молчит.
— А я-то думала, это у нас паранойя, — тихо заметила Ангел, и я согласно киваю:
— Видно, здесь случай покруче нашего. Мне-то казалось, ошибки генетических экспериментов — настоящий кошмар. А оказывается, нет ничего страшнее успеха белохалатников.
Вот, например, эти…
28
— Кто вас такими сделал? — шепчу я в ужасе. — И зачем?
Они — самые обыкновенные дети. Дети, которых резали и сшивали снова, над которыми экспериментировали, их программировали… Программировали убивать, и убивать именно нас.
Но это — дело десятое.
Ноид, которого мы разглядывали, беспокойно заерзал, и враз забегали все сотни его глаз. На вид ему лет девять-десять, не больше.
— Нас создали такими, чтобы дать нам преимущество над людьми, испоганившими Землю, и над такими, как вы, предыдущими поколениями усовершенствованных. Вот кончится мир, и после конца света придет наше время. Тогда-то мы и возьмем верх.
Мда-а-а… Правильно Ангел сказала. Здорово им мозги промыли. И запудрили тоже здорово.
— Послушай, Паучий Глаз, мы знаем, что мир нынче не в лучшей форме. Мы даже кое-какие шаги предпринимаем, чтобы его улучшить. Зачем нам работу усложнять? А вы палите без толку и дело делать мешаете.
— Вы, ребята, просто не понимаете, что с вами сделали, — перебивает меня Ангел. — Макс — классный вожак. Она хочет вам сказать, чтобы вы с нами объединялись. Давайте вместе. Вы поможете нам остановить тех, кто ставит над детьми безобразные эксперименты. Этим мы вместе мир и спасем.
Он захихикал, и у меня по спине пробежал холодок.
То, что дети — цветы жизни, — это сущая ложь. Потому что когда дети — исчадие ада, тогда-то и наступает сущий ад на земле.
— Вы думаете, мы чего-то там не понимаем? Это сами вы ни хрена не сечете, — сипит ноид. — А про естественный отбор забыли? Придет время, у вас ни на что ваших жалких силенок не хватит.
Я ощетинилась:
— Послушай, молокосос. Не хочешь нашей помощи — не надо. Но про то, на что у меня сил хватит, лучше помалкивай.
Идея спасения мира, как известно, зачастую вызывает у меня здоровый скепсис, но уж больно меня этот шкет своим заявлением о «жалких силенках» разозлил.
— Да на вас посмотришь, сразу скажешь: GEN54. У вас это на лбу написано, — осклабился ноид. — Модель устарелая. Вы и ваши крылатые, и профессора ваши, и эта беззубая Коалиция по Прекращению Безумия — вы все мир спасаете. — Его маленькие глазки так туда-сюда и шныряют. — А в голову вам не приходит, что, может, его и спасать-то нечего. Потому что дело это провальное. Все равно не спасете.
