Вдруг в голове мелькнула тревожная догадка. Испуганно устремив взгляд на Джека, Эмили прочла в его глазах отражение собственной мысли.
— Ты думаешь, что… — начал было Джек, но тут же сердито тряхнул головой. — Нет, это не возможно! Стиву проще было бы дождаться нас в деревне. Кроме того, я не слышал звука подъезжающей машины. Не мог же он пройти тридцать километров пешком!
— Не мог, — согласилась Эмили. — А вот подъехать на попутной машине в тот момент, когда мы были на противоположном краю квадрата, — вполне.
Джек нахмурился.
— Как бы там ни было, но нам надо выбираться отсюда. Без воды на таком солнцепеке мы долго не протянем.
Эмили вдруг ощутила, как ей страшно хочется пить.
— Ты прав. Вот только сумеем ли мы пройти такое расстояние… Стыдно признаться, но я ног под собой не чувствую.
— Увы, не могу похвастаться обратным, — тяжело вздохнул Джек. — Но делать что-то надо. Попробуем дождаться попутной машины. Правда, меня предупреждали, что этой дорогой пользуются чрезвычайно редко. Но другого выхода у нас нет.
Отыскав кое-какую тень, они приготовились терпеливо ждать. Однако прошел час, другой, третий, а дорога по-прежнему оставалось пустынной. Не выдержав, Эмили взмолилась:
— Может, все же напьемся из реки? Мне показалось, вода довольно чистая.
Джек неодобрительно покачал головой.
— И подхватить брюшной тиф, холеру, дизентерию или еще что-нибудь в этом роде? Даже не думай.
Эмили обреченно умолкла. Увы, возразить было ничего…
Но время шло, а ситуация не менялась. Начинало смеркаться.
Эмили, вконец ослабевшая от голода и жажды, сидела, опершись на плечо Джека. Когда ею не владело сладостное забытье, она вновь и вновь мысленно возвращалась к произошедшим событиям и изо всех сил старалась сдерживать слезы. Уж слишком тяжело было думать не столько о еде и о воде, сколько о предательстве Роуз, к которой она уже начинала относиться как к младшей взбалмошной сестре…
Вдруг Джек, до этого находившийся в полудреме, неожиданно резко выпрямился. Похоже, он на что-то решился.
— Ты была права, Эмили. В этих чертовых краях мы скорее мумифицируемся, нежели дождемся хоть какого-то транспорта. Придется выбираться самим.
Эмили испуганно взглянула на него. С трудом шевеля потрескавшимися губами, произнесла:
— Хочешь сказать, что мы должны преодолеть тридцать километров пешком?
Джек коротко кивнул.
— Да.
— Прости, Джек, но если я не выпью сейчас хоть глотка воды, то едва ли смогу даже сдвинуться с места. — В голосе Эмили прозвучали апатичные нотки. Она уже находилась в том состоянии, когда становится безразлична собственная судьба. — Пожалуйста, оставь меня и иди один.
Джек выругался себе под нос.
— Черт возьми, Эмили, неужели ты по-прежнему считаешь меня чем-то вроде электронно-вычислительной машины? Я не робот. Я тоже, как и ты, страдаю от усталости, голода и жажды. И я отнюдь не собираюсь требовать от тебя и себя невозможного. И прекрасно пони маю, что просто так нам ни за что не одолеть эти окаянные километры.
Его гневная тирада произвела на Эмили бодрящее действие. Ее потухший было взгляд стал осмысленнее.
— Но тогда что же ты предлагаешь, Джек?
Губы мужчины на миг сжались в тонкую нитку.
— Последовать твоему предложению, как мы должны были сделать много часов назад. На питься из реки. Если, конечно, от такой жары она окончательно не пересохла.
Эмили недоверчиво подняла глаза.
— А как же тиф, холера и прочее?
— Черт с ними! — последовал решительный ответ. — В конце концов, даже заразившись, мы будем иметь шанс на спасение. Но если сдохнем здесь от жары и жажды, никакие эскулапы нам уже не помогут.
Во взгляде Эмили засветилась надежда.
— Джек, ты гений! — воскликнула она.
Не без труда поднимаясь на ноги, мужчина буркнул:
— Чушь. Будь я гением, не заставил бы нас мучиться столько часов.
Он помог Эмили подняться, и они побрели по направлению к реке или, вернее, ручью. Но напрасно Эмили подбадривала себя мыслью о том, что живительная влага скоро коснется ее губ. Ее ноги словно бы разучились ходить. С каждым шагом девушка все тяжелее опиралась на руку спутника. Не было преодолено и половины пути, когда Эмили вдруг ясно поняла, что не в состоянии сделать и шага. Ноги сами собой подкосились, а перед глазами поплыли радужные крути. Последнее, что она помнила, — это испуганно склонившееся над ней лицо Джека, едва различимое в полусумраке.
Когда Эмили очнулась, ей показались, что она находится одна в целом мире. Давно стемнело. Лишь где-то высоко месяц озарял бледным светом пустынный пейзаж. В испуге девушка забилась и отчего-то громко закричала:
— Джек!
Тотчас же, словно по мановению волшебной палочки, сильные руки обхватили ее, а знакомый хрипловатый голос прошептал:
— Не бойся, маленькая, я с тобой. Слава богу, ты наконец-то очнулась!
Кажется, в полузабытьи она позвала его по имени. Не покойных родителей, не Майка, а почти чужого мужчину. Надо надеяться, Джек не надумает ничего лишнего…
Эмили смущенно пробормотала:
— Сколько времени я находилась без сознания?
— Час или два. Я уже не знал, что и думать. Пожалуйста, никогда больше не пугай меня так.
— Обещаю, не буду, — едва слышно пролепетала Эмили. Тут ее слуха коснулся плеск воды. — Мы у реки?
— Да. Впрочем, данный водоем едва ли заслуживает столь громкого названия. Хотя грех на него обижаться. Ведь он спас нам жизнь.
Облизнув губы, Эмили почувствовала, что они влажные. Видимо, пока она находилась без сознания, кто-то старательно смачивал их водой.
— Но как я попала сюда, Джек? Неужели ты меня дотащил? Ведь оставалось преодолеть такое огромное расстояние…
К ее удивлению, в голосе мужчины послышались смущенные нотки:
— Чушь! Это вышло как-то само собой… Кстати, вместо того чтобы понапрасну трепать языком, ты, может быть, наконец соизволишь напиться?
Только тут Эмили почувствовала, что вместе с рассудком к ней вернулась и ужасная жажда. Тотчас же она ощутила, как железная фляга легонько стукнулась о зубы, и жадно принялась пить, расплескивая воду.
Бережно поддерживая флягу, Джек негромко засмеялся.
— Только подумать, совсем недавно мы брезговали этой водой…
Оторвавшись на миг от горлышка, Эмили произнесла:
— Никогда не пила ничего вкуснее!
— Надеюсь, столь бесподобный вкус ей придает лишь наше долгое воздержание, а не миллионы болезнетворных микробов. По крайней мере, я пока себя чувствую вполне сносно.
