Проклятие! Ему не следовало этого делать. Ему надо было оставить ее там, где она была. Кит сама занялась бы тем мужчиной, который бил и унизил Присс. И потом, она ведь была всего лишь шлюхой, так что могла ожидать, что время от времени с ней будут обращаться грубо. Это его нисколько не касалось.
А в какую-то из ночей у Мейджорсов, когда он находился между сном и бодрствованием, образ Присс почему-то смешался с его воспоминаниями о матери. Теплая улыбка, которой светился ее взгляд, радостно открытые объятия – и ощущение, что ты нужен и тебе рады.
Его мать внезапно умерла, когда ему было восемь лет. Она просто исчезла из его детства. Его не позвали к ее смертному одру, не водили на похороны. И только спустя пять лет он неожиданно узнал, что на самом деле не было ни смертного одра, ни похорон. Его матери надоело жить с его отцом, и она отправилась к двум своим незамужним сестрам.
Она не взяла с собой своего маленького сына, не попрощалась с ним, не писала ему и даже не посылала каких-то подарков или других знаков своей любви. Это означало, что он тоже ей надоел, что она никогда его не любила и что все ее заявления о любви и демонстрация теплых чувств были всего лишь притворством.
И в лице Присс он тоже не видит искренней радости, как и в ее объятиях. Она прекрасная профессионалка: конечно, ее ведь обучила Кит, а Кит обычно называли лучшей! Присс была женщиной, которая зарабатывала себе на жизнь, хорошо выполняя свои обязанности.
Ему нельзя принимать иллюзию за реальность. Он решил, что не пойдет к ней. Вместо этого он пришел в клуб, чтобы напиться.
– Эй, Стейплтон, – заметил кто-то со смехом, бренди положено лить в рюмку, приятель, а не на стол!
Под раскаты дружного хохота Джеральд постарался прицелиться точнее.
Он не пойдет к ней ни завтра, ни даже послезавтра. Завтра она будет его ждать. Пусть себе ждет. Пусть она знает, что не является обязательной или хотя бы важной частью его жизни, что он может обходиться и без нее. Пусть она знает, что у него много дел, к которым она не имеет отношения. И пусть помнит, что у нее в его жизни всего одна роль, и даже для этого она нужна ему не так уж часто.
Пусть она знает, что она – всего лишь его содержанка.
Он понял, что ему удалось действительно сильно напиться, и вдруг подумал, что смех мисс Мейджорс весьма похож на ржание. Ему не нравилось, как она смеется. А она делала это чересчур часто.
– Эй, Стейплтон! – окликнул его кто-то. – По-моему, вам хватит, старина. Давайте я провожу вас домой. Мне все равно с вами по пути.
– А вот и нет, – сказал Джеральд, очень осторожно ставя рюмку на стол, который все равно раскачивался самым непредсказуемым образом. – Я иду к П… Пр…
– К Присси! – закончил все тот же голос. – Уже два часа ночи, старина, а вы выпили столько, что еще немного – и утонули бы в рюмке.
– К Присси, – повторил Джеральд, нетвердо стоя на ногах. – Вот именно. Надо туда. Она меня ждет.
– Ну не в два же часа ночи! – возразил голос, в котором слышалась мягкая ирония. – И ей не понравится, если вы всю ее обблюете, поверьте мне на слово.
– Присси простит, – сказал Джеральд. – Она пер… пре… она меня ждет.
И казалось, будто одно только желание доставило его на место. Он колотил в дверь дома, который арендовал для Присси, не останавливаясь, смутно недоумевая, как он туда попал и что случилось с владельцем ироничного голоса. Ему казалось, что владелец и голос проводили его на улицу, но он не был в этом твердо уверен. Да его это и не слишком интересовало. Он прислонился лбом кдвери, продолжая стучать дверным молотком.
– Пренден… Прендергаст, – говорил он, – скажи Присс, чтобы она вышла ко мне в гостиную, ладно? Или она там? Она меня ждет.
– Сейчас половина третьего, сэр, – сказал слуга чопорным тоном. – Я доложу мисс Присси, сэр.
Джеральд положил руку на каминную полку, а голову – на руку. Он подумал, что было бы приятно заснуть, если бы комната останавливалась, когда он закрывает глаза, а не уплывала куда-то вдаль, прихватывая с собой его желудок.
– Джеральд?
Нежный голос матери. Она уложит его в постель, укутает одеялом, а ее голос и пальцы прогонят всех страшных демонов и призраков, которые прячутся в темных углах и больших платяных шкафах.
– Джеральд?
Она дотронулась до его руки.
– Присс! – Он повернулся, схватил ее в объятия и выгнул стройное тело так, чтобы оно плотно прижалось к нему. О да! – Я не должен был приходить, знаешь ли. Я мог пойти домой. Но ты меня ждала. Не хотел тебя огорчать.
– Джеральд, – сказала она, обнимая его за шею, – ты шел сюда пешком? Один? Иди и ложись, милый.
– Не могу, – ответил он. – Проклятая комната так и кружится, Присс.
– Понимаю, – сказала она. – Иди и ложись, а я принесу тебе воды и немного кофе. Ты хочешь пить?
– Я пьяный, – сообщил он ей.
– Знаю, милый, – отозвалась она. – Я о тебе позабочусь. Иди и ложись. Я помогу тебе раздеться.
Она взяла его за руку, отвела в спальню и усадила на кровать. И продолжала разговаривать с ним тихим успокаивающим голосом, хоть он и не вслушивался в ее слова. Она расстегнула на нем одежду и помогла откинуться, так что его голова оказалась на мягкой подушке. Она подняла его ноги на кровать. В какой-то момент он услышал, как она приказывает Прендергасту приготовить кофе, а пока принести воды. А потом он пил воду маленькими глотками, а она поддерживала ему голову, подсунув руку под шею.
Ее пальцы приятно холодили ему голову.
– Проклятая комната никак не остановится, – пожаловался он.
– Тебе станет лучше, когда будет готов кофе, – утешила она.
– Меня вырвет! – внезапно объявил он, резко садясь на постели.
– Я уже приготовила тазик, – сказала она. Тонкая прохладная рука надежно лежала у него на лбу все время, пока его выворачивало и он избавлялся от излишка спиртного.
– Присс… – произнес он какое-то время спустя (он не мог сказать, прошли минуты или часы). Он снова лежал, откинувшись на подушки, а во рту у него ощущался вкус крепкого кофе. – Зачем я сюда явился? Дьявольски унизительно.
– Тебе лучше здесь, со мной, чем дома одному, – возразила она. – Если хочешь, положи голову мне на руку, Джеральд, и попытайся заснуть. Утром я успокою твою головную боль лавандовой водой и позабочусь, чтобы в доме было тихо.
Он осторожно повернулся на бок и с чувством благодарности пристроил голову у нее на плече. Он почувствовал теплый, чистый запах ее тела. И вдруг заметил, что полностью раздет. На ней была шелковистая ночная сорочка.
Господи, до чего ему было плохо! Но ощущать ее было очень приятно.
– Присс, – пробормотал он, кладя руку на ее тонкую талию. – Я по тебе скучал.
– А я по тебе, – ответила она.
