— Какого рода?
— Ну, например, имеем ли мы дело с группой, связанной с Фронтом освобождения животных, который базируется у вас?
Майор замер. Здоровая часть его лица напряглась, отчего стала особенно заметна мертвенная неподвижность другой. Прежде чем ответить, он помолчал.
— ФОЖ как таковой не существует, — наконец резко сказал он. — Это конгломерат групп и даже отдельных личностей, которые не имеют между собой ничего общего, кроме заявленной цели. Вы можете передать это вашим доверенным людям и таким образом оправдать ваш гонорар. Ничто не мешает вам подсобрать сведений, чтобы сделать отчет более весомым. Все, что вам нужно, есть в интернете.
За нарочитой грубостью ответа сквозило раздражение агента, которого политическое давление заставило вылезти из своей скорлупы, к чему примешивалась и традиционная ненависть плохо оплачиваемого государственного служащего к частному консультанту, априори невежественному, но хватающему жирные куски.
Поль опустил голову, стараясь сдержать злость. Оптимизм Арчи насчет работы бюро в Старом Свете представлялся явно преувеличенным. Разговоры с Рогульским и этим майором пока принесли сплошное разочарование.
Но в этот раз он не хотел покорно мириться с судьбой. Тем хуже для бюро, и тем хуже для Арчи. Хватит сносить презрительные манеры этих европейцев, которые Поль принимал за ничем не оправданное личное оскорбление. Он знал за собой эту склонность впадать в гнев еще с той поры, когда мальчиком играл с папой в футбол. Поль нагибал голову как бульдог и бросался вперед. Позже, в колледже и в армии, он прославился приступами ярости, внушавшими страх даже более крепким парням. Немногие решались оставаться у него на пути, когда он втягивал голову в плечи и собирался напасть на обидчиков.
Поль наклонился вперед, упер локти в колени и вытянул шею так, чтобы ему не пришлось поднимать голос.
— Послушайте-ка меня, майор, — сказал он с нарочитым южным акцентом, которому научился, посещая бабушку с дедушкой в луизианской глубинке. — Я солдат, вот и все. И никто другой. Как и вы, если на то пошло. Я не знаю ни лорда Брентама, ни прочих шишек. Скажу вам, что это вовсе не мое дело. Я подчиняюсь приказам. Другие, возможно, и набивают карманы, но мне тут ловить нечего.
Майор немного подался назад, уловив перемену тона и глухую угрозу, сквозившую во всем облике собеседника. Чтобы развить успех, Полю требовалось пустить в ход тот запас симпатии, на которую молодой и наивный американский военный всегда может рассчитывать со стороны англичан старшего возраста. Поль блеснул глазами и со всем доступным ему шармом заговорил с интонацией славных ребят с Юга, лучших из тех тысяч храбрецов, которые улеглись в землю Нормандии, освобождая Европу от нацизма.
— Меня, майор, интересует только мое задание. Для солдата самое важное — знать, кто его враг. Мне кажется, у нас враги общие, не так ли? Если мерзавцы, которые вас так изуродовали, обоснуются в других странах и начнут затевать всякие штуки, грозящие жизни невинных людей, мы оба будем заинтересованы в том, чтобы помешать им, верно? На свете не так много дел важнее этого.
Майор произнес «хм» и с неожиданной сноровкой поднялся. Он стал мерить шагами комнату, посмотрел в окно, потом подошел к Полю и пристально взглянул на него.
— О'кей, Матисс, — сказал он нарочито безразличным тоном, за которым старшие начальники обычно скрывают симпатию к подчиненным. — Вы честный агент. Забудем все и поговорим о вашем деле по существу.
Поль распрямил тело и улыбнулся. Этого он и ждал от Коуторна. Пусть он и дальше говорит с ним снисходительно, лишь бы между ними установился контакт.
— Прежде всего, вы должны знать, — начал майор, вышагивая по комнате и не глядя на Поля, — что ФОЖ сегодня — одна из самых опасных террористических организаций Англии. Исламисты, конечно, тоже опасны, но они наносят удары довольно редко и по случайным целям. Армия освобождения животных, которая является «боевым» крылом ФОЖ, нацелена на специфические объекты — промышленность, политических и общественных лидеров — и действует целенаправленно и выборочно. Не проходит недели без того, чтобы они не заявили о себе. Борьба с терроризмом такого рода заставляет нас идти на серьезный риск. Именно поэтому мы не желаем светиться без надобности.
Поль на мгновение испугался, что майор снова вспомнит о лорде Брентаме и безответственности политиков, но майор продолжал:
— Мы рады, что новые страны вроде Польши начинают отдавать себе отчет в опасности этих движений. Не знаю уж, к счастью или несчастью, но не похоже, чтобы ваше дело было прямо связано с той формой терроризма, с которой мы сражаемся здесь.
Выходило, что Коуторн соглашался признать ФОЖ организованным движением, а не расплывчатым конгломератом групп.
— Не могли бы вы подробнее рассказать о структуре движения?
Майор напрягся и посмотрел на Поля с оскорбленным видом. Да, лучше всего действовать напрямую. Напористая непосредственность американца действовала на майора обезоруживающе. Ему приходилось опускать все свои умозаключения и держаться грубых фактов, доступных пониманию стоящей перед ним деревенщины.
— ФОЖ образовался здесь, в Англии, в 1979 году. В самом начале своим лозунгом и главным коньком они сделали запрещение псовой охоты. Поначалу все думали, что имеют дело с очередным движением в защиту животных вроде SPA, иначе говоря, с людьми скорее симпатичными и полностью безобидными. На самом деле все обстояло иначе. Появление ФОЖ знаменует рождение новой идеологии. Вы знакомы с их библией, книгой Питера Зингера «Освобождение животных»?
— Нет.
Она имелась в досье, присланном из Провиденса, но Поль заснул прежде, чем до нее добрался… К счастью, для отношений, установившихся у Поля с Коуторном, это был скорее плюс — лишний штрих к его образу безграмотного, но честного парня.
— Прочтите ее и сами поймете, в чем дело. Для Зингера освобождение животных не имеет ничего общего с гуманизмом. Дело тут вовсе не в том, чтобы любить животных или признавать за ними практическую пользу. Для него это вписанная в историю человечества политическая и философская баталия. Рабство уже уничтожено, религиозная терпимость завоевана, равенство рас признано, равноправие женщин прописано в законах. Теперь пришло время заняться собаками, гориллами и рыбками.
Поль улыбнулся, но майор ответил ему бесконечно грустным взглядом. Было понятно, что все это для него уже давно не предмет для шуток.
— Для этих теоретиков человек всего лишь одна из разновидностей живых существ. Она ничем не лучше других и не должна иметь больше прав.
— Человек ничем не лучше собаки?
— Нет, но и не хуже, заметьте.
— Какое везение!
— Понимаю, вас это шокирует. Этот пункт программы доставил Зингеру больше всего неприятностей. Ему даже пришлось уехать. В своей книге он утверждает, что человеческий детеныш с умственными отклонениями достоин не большего внимания, чем разумная горилла. Улавливаете?
