— Нет. Ты ошибся, Гвоздарь. Это не клипер.
И вдруг бегом рванула к кораблю.
Смех все еще разносился по ветру, дразня его. Выйдя из ступора, Гвоздарь ринулся следом. Изо рта вырвался радостный вопль, он несся по песку.
Впереди, маня его, сверкал на солнце белый, как крыло чайки, корпус корабля. Налетевшего на скалы.
8
Корабль лежал на боку, разбитый и полузатопленный. Он сломался посередине. Даже разбившийся, он был прекрасен, не то что ржавые железные посудины, на которых им приходилось каждый день работать.
Большой, предназначенный для океанских плаваний, чтобы возить людей и грузы через Северный Полюс, крышу мира, в Россию и Японию. Или через бурную Атлантику, в Африку и Европу. Подводные крылья были убраны, но через проломы в углепластиковом корпусе Гвоздарь разглядел механизмы. Огромные устройства, выдвигающие крылья, сложные системы механики, гидравлики и электроники.
Палуба корабля была наклонена в их сторону, на ней стояла пушка Баккела и высокооборотные катушки тросов высотных парусов. Однажды Бапи, будучи в хорошем настроении, рассказал Гвоздарю, как это работает. Пушка выбрасывает парус на сотни метров вверх, парус ловит высотный ветер, который разгоняет идущий на подводных крыльях корабль. Он может скользить над волнами на огромной скорости, больше пятидесяти узлов.
Гвоздарь и Пима резко остановились, глядя на нависающий над ними разбитый корабль.
— Норны, какой красивый.
Даже погибший, корабль выглядел царственно, как сокол, пусть и сломанный и побитый, но сохранивший свою хищную красоту обводов. Обтекаемая форма идеального охотника, каждый угол выверен, чтобы свести к минимуму сопротивление движению. Гвоздарь оглядел палубу, высокие борта, стабилизаторы, поломанные паруса-крылья, белые, сверкающие на солнце. Ни капли грязи и ржавчины, нигде. Ни капли масла не протекло, несмотря на то что корпус разбит.
Нефтяные танкеры и грузовые суда, которые они ломали на берегу, не шли с ним ни в какое сравнение. Словно ржавые динозавры. Они стали бесполезны, когда иссякла нефть, питавшая их. Теперь они стали всего лишь огромными разваливающимися остовами, с которых медленно стекали в воду масло, нефть и токсичные химикаты. Вонючие, вредоносные, они были построены в Эпоху Ускорения. Вредоносными они оставались и теперь.
Клипер оказался совсем другим, будто построенный ангелами. Название на носу они не смогли прочесть, но Пима разобрала другое слово, написанное ниже.
— Он из Бостона, — сказала она.
— Откуда знаешь? — спросил Гвоздарь.
— Я с командой когда-то работала на грузовом корабле из Бостона. Там такие надписи повсюду были, я их запомнила, пока мы его на куски разбирали.
— Я такого не помню.
— Это было до того, как ты пришел в команду.
Она помолчала.
— Первая буква «Б», а вот это «С», изогнутая, как змея. Да, то же самое.
— Что же с ним случилось?
— В шторм попал.
— Они должны были знать о нем. У них спутниковые говорилки, на этих кораблях. Большие глаза, за облаками. Они не должны были налететь на скалы.
Теперь уже Пима удивленно поглядела на Гвоздаря.
— А тебе-то откуда знать?
— Помнишь Старика Майлза?
— Разве он не умер?
— Ага, умер. Какая-то зараза в легких. Он работал на камбузе на клипере, ну, пока его не выгнали. Знал про все, что делается на клипере. Рассказывал, что у них корпуса из особого волокна, поэтому они скользят по воде, как по маслу. Компьютеры ими управляют, чтобы они шли ровно. Меряют скорость ветра и течения. Он точно рассказывал, что они получают информацию от спутников о погоде, точно так же, как в «Лоусон энд Карлсон» заранее знали, что будет ураган.
— Может, они решили, что смогут обогнать ураган, — предположила Пима.
Они глядели на разбитый корабль, не веря глазам.
— Столько добычи, — сказал Гвоздарь.
— Ага.
Пима помолчала.
— Помнишь, что я пару дней назад говорила? Что нужна удача и сообразительность?
— Ага.
— Сколько, думаешь, сможем сохранить это в тайне? — спросила она, мотнув головой в сторону берега, где ломали корабли. — От всех их.
— Может, день-два, — предположил Гвоздарь. — Если действительно повезет. Кто-нибудь точно его найдет. Рыбацкая лодка, торговец, если не другие береговые крысы.
Пима сжала губы.
— Надо заявить, что это наша добыча.
— Надежды мало, — ответил Гвоздарь, оглядывая разбитый корабль. — Мы не сможем защитить свое право на такую добычу. Его будут искать патрули. Громилы от корпораций. «Лоусон энд Карлсон» тоже захотят свою долю, как приз…
— Вот уж приз, да, — перебила его Пима. — Глянь на него. Ему больше никогда не плавать.
Гвоздарь упрямо мотнул головой.
— Все равно, не думаю, что мы сможем все взять себе.
— Может, мама с этим поможет, — предположила Пима.
— Она работает с командой по тяжелым грузам. Если она уйдет, чтобы прийти сюда и работать здесь, люди заметят, — ответил Гвоздарь, глянув в сторону берега. — Да, и если мы завтра не выйдем работать с нашей командой, то тоже задумаются, куда мы делись.
Он потер больное плечо.
— Нам нужны свои громилы. Но, если мы даже кого-то наймем, как только они увидят этот корабль, то сразу же захотят его присвоить.
Пима прикусила губу в задумчивости.
— Я даже не знаю, как полагается регистрировать такую добычу.
— Поверь, никто не даст нам ее зарегистрировать.
— А как насчет Лаки Страйка? У него связи с боссами. Может, он сможет. Прикрыть нас от «Лоусон энд Карлсон».
— И забрать у нас все, ага. Как сделал бы любой другой.
— Он сейчас людям еду раздает, — заметила Пима. — Другие так не поступают. Не кормят в кредит каждого, за которого могут поручиться двое друзей, что он все вернет, когда снова начнется работа.
— Мы для него — паршивцы мелкие. Ему не нужна ржавая рухлядь, которую мы собираем. Еда — одно дело…
Гвоздарь с тоской посмотрел на разбившийся корабль. Столько богатства, вот только сберечь они его не смогут.
— Глупо это. Мы все время думаем лишь, как медного кабеля натаскать. Понятия не имеем, что там внутри. Пойдем поглядим, о чем вообще разговор.
— Ага.
Пима тряхнула головой.
— Ты прав. Может, внутри есть что-нибудь ценное и небольшое, что мы сможем спрятать. А потом подумаем насчет остального.
— Ага. Может, нам положена какая-нибудь награда, если мы сообщим о корабле.
