Бидз оторвался от бухгалтерской книги и посмотрел на босса. Текун Уман недовольно поморщился. Бухгалтер, словно очнувшись от крепкого сна, сообразил, в чем причина его недовольства. Текун никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не позволял упоминать название своего бизнеса. Даже своему крестному отцу.
— Извини, я забыл, — тихо пробормотал Бидз, но не из-за страха перед наказанием, а прежде всего из-за уважения к покойному. Бидз долгие годы был лучшим cuate[27]Антонио Мурилльо, отца Текуна, для которого он стал позже крестным отцом, то есть самым что ни на есть близким compadrazco.[28]
Текун повернулся к окну и посмотрел в бинокль. Только что приземлившийся на аэродроме самолет компании «Пирамид трэвелз» наконец-то остановился и открыл дверь. Из салона вышел какой-то человек и сразу же повернул лицо в сторону, словно защищаясь от нещадно палящего солнца, которое поразило его после прохладного кондиционированного воздуха в салоне самолета. В руке он держал небольшой коричневый дипломат. Он посмотрел на ржавые крыши низеньких бедных домиков местных жителей, которые окружали аэродром со всех сторон, а потом повернулся в сторону непомерно большого здания военного контроля, с его многочисленными антеннами и радиоаппаратурой, скрытой за толстым затемненным стеклом. Создавалось впечатление, что он приехал сюда без особой радости и теперь не знает, как вести себя при тропической жаре в этом пыльном гватемальском городке. Словом, у него был вид человека, который крупно ошибся в выборе объекта туристической поездки или совершенно случайно принял не то предложение.
— Бидз, — позвал Текун крестного отца. Тот быстро вскочил со стула и, подойдя к окну, взял у Текуна бинокль. Текун отвернулся в сторону, делая вид, что ему все осточертело, и даже попытался зевнуть. — Это тот самый человек, которого я ожидал здесь увидеть.
— Который из них? — уточнил Бидз. — Этот белый парень с лысеющей башкой?
— Они все там белые. Ну, почти. — Текун снова посмотрел в окно и убедился, что последней из самолета вышла женщина афро-американского происхождения. — Вон тот, с коричневым дипломатом. Знакомый тип?
— Не совсем.
— А мне он хорошо знаком. Это агент Карл Спунер.
— Кто такой?
— Работал на агентство ДИА в Атланте, когда я там жил. Он и его люди всегда охотились за моей задницей. Думаю, что я сильно расстроил его, когда смылся из Атланты в Нэшвилл. А теперь он приехал сюда… Пожалуйста, проверь его как следует, Бидз.
Текун опустил бинокль, не оглядываясь, вышел из комнаты, миновал бар, а потом и небольшую мраморную статуэтку женщины, играющей на клавесине, которую он когда-то приобрел на аукционе в Лос-Анджелесе, переиграв в цене Гетти-центр. Он спустился в самую дальнюю комнату подвального помещения, где было намного прохладнее и где стояли включенными несколько компьютеров.
~ ~ ~
Общее количество продукции, переправляемой из Колумбии через Гватемалу в Калифорнию и Флориду, хотя и доставляло Текуну много хлопот, однако никогда не являлось его высшим приоритетом. Этот вид бизнеса всегда предполагал наличие определенной бдительности и осторожности, к чему он привык с раннего детства, когда седеющий ныне Бидз еще носил на голове копну темных волос. Любая скука так или иначе создавала определенный стресс, который еще больше усиливался от ежеминутного ожидания быть схваченным. Поэтому неожиданное появление людей, наподобие того лысого парня из самолета компании «Пирамид трэвелз», могло иногда принести долгожданное облегчение и снизить напряжение от неизвестности. Это был тот объект, на котором можно было сосредоточить все свое внимание. А иногда и само преследование — волнующее, захватывающее и взбадривающее — могло пробудить человека от опасной спячки.
Однако сейчас все обстояло по-другому. С тех пор как Текуна подстрелили в его офисе в Нэшвилле пару месяцев назад (все его офисы в Нэшвилле полиция сразу же прикрыла), он не имел абсолютно никакого желания снова подставляться подобным образом. Он хорошо понимал, что вынужден скрываться до лучших времен. Это все же предпочтительнее, чем быть застреленным полицейским агентом в каком-нибудь захолустном городке штата Теннесси. Сейчас оставалось лишь сожалеть о том, что пришлось оставить в Нэшвилле. Он проделал там гигантскую работу по созданию огромного круга надежной и весьма респектабельной клиентуры. Конечно, прежде всего она состояла из уличных подростков и школьников старших классов, которые, собственно говоря, и были главными потребителями кристаллического льда. Но не только они. Там еще были выходцы из вполне благополучного района Западный Нэшвилл, доктора местных клиник, которые ничуть не возражали против распространения кокаина среди своих пациентов. Кроме того, там были профессора как частных элитных, так и государственных университетов, которые прекрасно понимали роль кокаина в американской жизни, считая его употребление вполне заурядным явлением. Можно сказать, что это был самый обыкновенный и прозаический американский образ жизни. К тому времени, когда Текун перебрался в Нэшвилл, чтобы открыть там новые торговые точки, цена одной унции сократилась более чем наполовину, однако это никоим образом не повлияло на образ жизни его коллег. Более того, их положение заметно улучшилось. Нэшвилл обещал стать весьма заманчивым рынком сбыта, пока эта Ромилия Чакон не начала свое расследование серии убийств в столице штата.
Она удивила Текуна по нескольким причинам. Как только Ромилия начала расследовать серийные убийства, первые страницы газет мгновенно запестрели сообщениями о ее незаурядном таланте сыщика. Текун действительно был поражен тем, как быстро Ромилия раскрыла все те дела, несмотря на то что руководствовалась при этом не хладнокровным расчетом, а неиссякаемой ненавистью к переступившим закон людям. Он узнал об этом ее глубоком чувстве во время их разговора, когда она допрашивала его в связи с убийствами Нефритовой Пирамиды. Пока она терпеливо расспрашивала его о последних убийствах, во время которых несчастным жертвам перерезали шею, а потом заталкивали в раны куски одежды, пластика и драгоценности, Текун внимательно следил за ее реакцией и очень удивлялся, видя, что она с трудом сдерживает свой гнев. Он знал эту разновидность ярости, поскольку сам потерял отца, из-за чего его бедная мать лишилась рассудка и у нее стали появляться признаки синдрома Альцгеймера. Он ни минуты не сомневался, что мать пострадала прежде всего из-за трагической гибели отца. Он знал: ярость и гнев могут ослеплять человека, лишая его малейшей возможности докопаться до истинных причин этого чувства. Было совершенно ясно, что у Ромилии потому было немало проблем на работе, и осталось лишь удивляться, как она вообще смогла удержаться в должности детектива.
Именно поэтому он был благодарен военным, благодарен за то время, которое провел в отряде специального назначения. Гнев Ромилии может со временем притупиться, как дубинка, а его гнев всегда будет острым, как отточенное лезвие бритвы.
