Гриссел вошел в гостиную и что-то прошептал на ухо Тинки Келлерман. Александра Барнард закурила еще одну сигарету; она не сводила взгляда с Тинки. Та встала и вышла. Закрыв дверь за сотрудницей Социальной службы, Гриссел, не говоря ни слова, подошел к большому викторианскому буфету с застекленными дверцами сверху и дверцами темного дерева снизу. Открыл верхнюю дверцу, снял с полки стакан и бутылку джина и сел в кресло рядом с Александрой.
— Меня зовут Бенни Гриссел, и я алкоголик. В последний раз я пил сто пятьдесят шесть дней назад, — сказал он, отвинчивая колпачок. Александра не сводила взгляда с прозрачной жидкости. Гриссел налил примерно на три пальца джина. Протянул ей стакан. Она схватила его дрожащими пальцами. Сделала первый жадный глоток и закрыла глаза.
Гриссел отнес бутылку на место. Вернувшись, сказал:
— Больше я вам дать не смогу.
Александра Барнард кивнула.
Гриссел точно знал, что она сейчас чувствует. Спиртное течет по пищеводу, словно мягкая, нежная струя, исцеляет раны и заглушает голоса, оставляя после себя гладкую серебристую полосу покоя. Он не торопил ее; пусть сделает глотка четыре, а может, и больше. Нужно дать организму время впитать небесное тепло. Вдруг он осознал, что не сводит глаз со стакана у ее губ, вдыхает запах спиртного, чувствует, как сам хочет выпить. Он откинулся на спинку кресла, сделал глубокий вдох, оглядел журналы, лежащие на столе. «Домисад», «Дизайн и интерьер». Выпуски двухлетней давности, так и не читанные. Выложены просто для красоты.
Наконец она проговорила:
— Спасибо.
Он заметил, что голос ее сделался мягче.
Александра медленно поставила стакан на стол. Рука у нее почти не дрожала. Протянула ему пачку сигарет.
— Нет, спасибо! — отказался Гриссел.
— В первый раз вижу некурящего алкоголика.
— Я пытаюсь бросить. Сокращаю количество выкуренных сигарет.
Александра Барнард щелкнула зажигалкой. В пепельнице рядом с ней высилась кучка окурков.
— Мой куратор в «Анонимных алкоголиках» — врач, — пояснил Гриссел.
— Тогда найдите себе другого куратора, — посоветовала Александра Барнард. Наверное, хотела пошутить, но неожиданно скривилась и беззвучно заплакала. Лицо исказила мучительная гримаса. Из глаз катились слезы. Она положила сигарету и закрыла лицо ладонями. Гриссел полез в карман за носовым платком. Протянул платок Александре. Но та ничего не замечала. Плечи у нее тряслись, голова поникла, нечесаные патлы снова закрыли лицо, точно занавес. Гриссел заметил, сколько в ее светлых волосах серебристых прядей. Странно… Большинство женщин в ее возрасте красятся. Интересно, почему она больше не заботится о том, чтобы выглядеть моложе? Она ведь когда-то была звездой первой величины. Отчего же она так опустилась?
Он терпеливо ждал, пока утихнут рыдания.
— Моего куратора зовут доктор Баркхёйзен. Ему семьдесят лет; он алкоголик. У него длинные волосы только на затылке; обычно он заплетает их в косичку. Он признался мне: как-то раз его дети спросили, почему он курит, и он назвал им сотню причин. Чтобы справиться со стрессом, потому что ему нравится… — Гриссел старался говорить непринужденно, он понимал, что его рассказ не имеет большого значения, ну и пусть, главное — чтобы разговор не затухал. — Выслушав отца, его дочь заявила: в таком случае он не будет возражать, если она тоже начнет курить. Тогда-то доктор и понял, что пытается обмануть самого себя. Он бросил. И сейчас пытается помочь мне. Я постепенно сокращаю количество выкуриваемых сигарет, дошел до трех-четырех штук в день…
Наконец Александра подняла голову и увидела протянутый носовой платок. Взяла его.
— Вам было трудно? — Голос у нее сел от плача. Она вытерла лицо и высморкалась.
— Завязать с алкоголем? Да. Было и есть. До сих пор. И с курением тоже.
— А я не смогла. — Она смяла мокрый платок, взяла стакан и отпила еще глоток.
Гриссел ничего не ответил. Ей надо дать время, чтобы разговориться. Он знал, что она непременно разговорится.
— Ваш платок…
— Оставьте себе.
— Я его постираю. — Александра Барнард поставила стакан на стол. — Я его не убивала.
Гриссел кивнул.
— Мы с ним давно перестали разговаривать, — продолжала она, глядя куда-то в пространство.
Гриссел старался не шевелиться, чтобы не спугнуть ее.
— Он приходит домой с работы в половине седьмого. Потом поднимается в библиотеку, стоит на пороге и смотрит на меня. Прикидывает, в каком я состоянии. Если я молчу, он спускается в кухню и ужинает там один или уходит к себе в кабинет. Или куда-то уезжает из дому. Каждую ночь он укладывает меня спать. Каждую ночь! Днем, когда я еще могу соображать, я часто думаю: может, из-за этого я и пью? Чтобы он продолжал хотя бы укладывать меня спать… Разве вам не грустно? У вас не разрывается сердце? — Слезы снова полились у нее из глаз. Они мешали ей говорить, но она упорно продолжала: — Иногда я пытаюсь его спровоцировать. Когда-то мне хорошо удавалось… Вчера ночью я… спросила его, чья сегодня очередь. Вы должны меня понять. У нас с ним… долго рассказывать… — В первый раз рыдания прорвались наружу, как если бы она вдруг осознала всю тяжесть произошедшего.
Бенни разрывался от жалости. Он снова увидел призрак той певицы, какой она была когда-то.
Александра Барнард смяла окурок.
— А он ответил: «Да пошла ты!» — и все. И снова ушел. Я закричала ему вслед: «Да, брось меня здесь!» Правда, вряд ли он меня слышал, ведь я была пьяна…
Она снова шумно высморкалась в платок.
— Вот и все. Больше я ничего не помню. Он не уложил меня спать, бросил в библиотеке, а утром вдруг оказался рядом… — Александра подняла стакан. — Вот его последние слова, обращенные ко мне: «Да пошла ты!»
Она снова разрыдалась.
Допив остатки джина, она посмотрела на Гриссела. Взгляд у нее остекленел.
— По-вашему, я действительно могла его пристрелить?
Молодая толстушка, сидевшая за стойкой хостела «Кот и лось», посмотрела на фотографию, которую протягивал ей констебль, и спросила:
— А почему у нее такой странный вид?
— Потому что она мертва.
— О господи! — Кое-что сообразив, девушка спросила: — Значит, это ее нашли сегодня утром у церкви?
— Да. Вы ее узнаёте?
— Ну конечно, узнаю! Они вселились вчера. Две американки. Погодите… — Толстушка открыла журнал записи постояльцев и пробежала пальцем по строчкам. — Вот, пожалуйста. Рейчел Андерсон и Эрин Рассел, они из… — Она наклонилась ниже, чтобы разобрать адрес, записанный мелким почерком. — Уэст-Лафейетт, Индиана… Ну надо же! Кто ее убил?
— Мы пока не знаем. Кто на снимке — Андерсон?
— Не знаю.
