устраиваетесь волонтерами в социальные службы?
– Что-то вроде того. Потом в конце месяца получаем деньги.
Да, деньги они получают не за работу в домах престарелых или в детских домах. Заработная плата причитается им за агитационную деятельность.
– В детских домах вы тоже работаете?
– Да, могут позвать. Ты тоже можешь поработать там.
– Я уже работала в таких местах. Лучше расскажи, как происходит процесс трудоустройства и как платится зарплата. Мне это нужно для стенгазеты о мероприятиях города.
– Он как у самозанятых. Все происходит устно, мы потом сдаем чеки и декларацию.
– Есть какое-то расписание у «Белых крыльев», график того, когда и как нужно сдавать все это?
– Вообще-то нет, мы сами должны это делать. Мы установили внутренний негласный порядок. Мы выбираем старшину по жеребьевке, который проверяет наши чеки, потом складывает все в одну папку и отсылает руководству.
– Руководство знакомо с вами?
– Не, не знакомо. Ему, кажись, вообще пофиг на нас. А нам приятно, меньше геморроя.
– Ладно… Рада была увидеться. По поводу детского дома, напишу еще. Будем на связи.
Сев в машину, я отправилась в Заводской район, к многострадальному заводу «Серапион». Вдруг успею туда до конца рабочего дня? Шансы есть.
Медленно пробираясь через застрявший в пробке город – снегопад у нас всегда стихийное бедствие, – размышляла я. Значит, «Али-Баба» напрямую связан с «Белыми крыльями». «Али-Баба» торгует спортивными добавками – причем делает это довольно-таки агрессивно. «Белые крылья» эти добавки продвигают, тоже своеобразными методами. Устраивают всевозможные акции, подтягивают людей.
Завод «Серапион» сегодня встретил меня, можно сказать, с распростертыми объятиями. Петр Варакчеев, заместитель генерального директора, согласился меня принять.
И стал очередным сюрпризом в этот замечательный, наполненный сюрпризами под завязку день.
– Вы с Иваном Перевозчиковым не родственники, случайно? – в лоб спросила я, представившись Варакчееву, мощному качку лет сорока с небольшим.
– Племянник мой, – не стал отпираться от родства Петр Иванович. – А что такое? Он во что-то влез нехорошее? Почему им частный детектив заинтересовался?
– А что, может и влезть? – заинтересовалась я.
– Ему всегда больше всех надо, – хмыкнул Варакчеев. – Денег хочет, и побольше. Так что, я бы не удивился. И чем могу вам помочь?
– Мне стало известно, что вы взяли на работу Виктора Мохова. Хотя высшего образования у него не было, он занял пост начальника местной охраны.
– Да, взял, – не стал спорить Петр Иванович. – Витька – надежный парень, мы с ним в техникуме вместе учились, да и потом связи не теряли. Вот я ему и предложил… Он согласился.
– И был только охранником? – задала я вопрос с подвохом.
Варакчеев проницательно взглянул на меня, помолчал и заявил тяжело:
– Татьяна Александровна, ваша репутация мне известна. Наслышан, что вы можете раскопать все, что угодно. И готов поделиться информацией, если она не пойдет дальше.
Многообещающее начало. Ладно, попробуем пообщаться по-дружески.
– Петр Иванович, если вы непричастны к смерти Виктора Мохова и к уголовщине, думаю, я смогу хранить вашу тайну.
– К Витькиной смерти непричастен. К убийствам вообще никакого отношения не имею, – заверил меня Варакчеев. Вздохнул и проговорил: – Это государственное предприятие. Учет здесь ни к черту. Мы с Витькой замутили свой маленький бизнес.
– Позвольте догадаюсь. Договорились с кладовщиком, за некую мзду вывозили стройматериалы, «сливали» их вашему племяннику Ивану, он же Али-Баба, прибыль делили, – я и правда предполагала что-то подобное.
– Так и есть, – не стал уходить в несознанку мой собеседник. – Брали не сказать чтобы много, производство от этого не страдало. Просто списывали в брак некоторые объемы, зарабатывали кое-какие деньги в дополнение к зарплате.
– А о том, что у Мохова был еще один бизнес, вам известно?
– Он распространял спортивное питание, – пожал плечами Варакчеев. – Особого секрета здесь нет. Руководство завода закрывало глаза на то, что он в свободное от непосредственных обязанностей время обрабатывал наших клиентов из категории спортивных клубов. Ну и Ванька тем же занимался. Нам от этого вреда не было. Продукция у него абсолютно законная, белковые добавки, БАДы, витамины.
Я вздохнула. Ну вот, что-то уже увязываться начинает.
– Петр Иванович, а название «Белые крылья» вам о чем-то говорит?
– Слышал от племянника, – кивнул он. – Кто-то из его знакомых основал благотворительный фонд с таким названием, занимаются вежливым отъемом денег у населения. Всякие акции, фестивали, прочие мероприятия. В общем-то, и все.
На этой светлой ноте я распрощалась с Варакчеевым. Решила, что с кладовщиком общаться не буду, раз уж заместитель директора завода мне все рассказал. И поехала домой.
Уже дома полезла в интернет, посмотреть, фигурировали ли «Белые крылья» в каких-нибудь беспорядках. Нашла только сводки о вождении легковых подростками, парочку сообщений о наездах на столы на террасах. Еще была новость о том, как девушка несколько раз подавала в полицию на своего бывшего парня.
Ерунда, короче. Но неприятная. Лет семь назад за мной тоже бегал парень таким образом. Но я поставила его на место. Нет, я не рассказала его маме.
Он написал мне, спросил, как у меня дела. Я ответила, что никак. Он еще удивился. Открыв окно, я показала ему фигу, чувак этот поднялся наверх. И я поколотила его, потом накричала в коридоре.
Потом он бомбардировал меня в мессенджере. Я скачала наши голосовые, проконсультировалась с приятелем – можно ли привлечь его, скажем, за приставания? Тот объяснил, что с этим ничего не сделаешь, если только он не затронет имущество.
Парень отстал через три недели. Я отпраздновала это в одиночестве, в любимом китайском ресторане.
Отдых в одиночестве приелся мне через неделю, и сутки спустя я принялась за работу. Я разбирала тогда дело одной женщины, у которой постоянно хотели отнять родительские права.
Тогда ей нужно было подтверждение того, что она занималась детьми. Расследование закончилось на том, что детей взяла под опеку их бабушка. Мать не делала практически ничего. Она даже с трудом платила мне. Такое происходит, когда человек в депрессии или когда гонится за модой.
Эта женщина не писала мне около двух месяцев, потом извинилась и опять молчала месяц. Похоже, она все-таки была в этой депрессии очень много времени. Какие тут дети?
Трудное дело – иметь детей. Слово «хочу» исчезает из твоего лексикона лет на семь. Этим сумасшедшим людям порой еще и не жаль.
На секунду я вернулась к идее Андрея Мельникова о том, что кто-то вломился в телефонную линию. Это было бы забавно, но в таком случае не хватает нескольких деталей. Во-первых, не видно, чтобы кто-то из известных мне людей вообще пользовался телефоном, а точнее, обычным тарифом. Все, кроме разве что Светки, сидели в мессенджерах.
