— Вы же… их не убьете? — сглотнула я.
— Нет, зачем? Уволим с волчьим билетом. Их после такого лишь конюшни и свинарни чистить возьмут.
— Стой, а откуда ты… Мне показалось, что когда ты прибыл к моим родителям, то еще не знал об этом, так…
— Телепатия. Даррен владеет ей в совершенстве, я же… могу общаться исключительно с ним. Видишь ли, мы с братом близнецы, если говорить языком наших уважаемых ученых — однояйцевые. Из-за чего можем общаться мысленно, когда оба стабильны. Вчера вечером ни о какой телепатии речи не шло, но сегодня уже все отлично. Я смог быстро передать информацию брату о тех, кто перешел границы. А он уже разберется.
Еще бы Даррен не разобрался, если он телепат! Они все мысли — даже самые потаенные и глубокие — способны вытащить наружу при желании. Вопреки всем слухам, которые ходят про телепатов (и из-за которых король никогда не афишировал этот дар — я не знала, что Даррен телепат, пока Джейкоб не сказал), они не могут незаметно подслушать мысли. Это всегда вмешательство и всегда не слишком приятное.
— Однояйцевые близнецы? — переспросила я.
— Точно. Ты же заметила, что мы одного роста, телосложения, да и лица практически одинаковые.
— Но глаза и волосы у вас разные, — заметила я, решив не уточнять, что короля так близко я впервые видела ночью, а потому проверить, насколько Джейкоб и Даррен похожи, не удосужилась.
— Магия. Я уже говорил, что моя магия имеет определенные особенности? Она не вырывается наружу, как у брата, а остается в пределах моей ауры. Из-за этого мои волосы практически обесцветились, а глаза… Ну, ты видела, — чуть усмехнулся Джейкоб. — Вот, пришли, проходите, сладкая Лив, не стесняйтесь.
Джейкоб магией распахнул передо мной дверь, но я не отвлекалась, продолжала говорить:
— Яркие. Создается впечатление, словно ты на грани потери контроля.
— Точно. Хотя я не на грани. Обычно. Сейчас я немного нестабилен. Но источники это практически не чувствуют, так как…
— … вся магия в пределах твоей ауры и не вырывается наружу, — послушно повторила я. — И сейчас я должна тебе помочь?
Не трудно догадаться, зачем Джейкоб схватил меня за руку и провел в небольшую, но красиво обставленную спальню на первом этаже.
С огромной спальной кроватью.
— Именно.
— Поцелуи?
— Можем ограничиться и ими, — неожиданно легко согласился Джейкоб.
Вот только умолчал, что целовать можно не только в губы…
Нет, начал Джейкоб с приличного. Относительно приличного. Сначала облизывал мои упрямо сжатые губы — все-таки я еще не отошла от утренней ситуации, несмотря на все извинения Джейкоба и обещания все исправить. Хотелось поупрямиться, сделать назло.
Но Джейкоб не торопился. Не принуждал, не угрожал, не смеялся. Хотя мог бы. Более того, если судить по слухам о его характере, то не только мог — должен был. Но он предпочел уговаривать, шептать на ушко глупости, не заходить слишком далеко — исключительно легкие прикосновения, только нежные приятные, почти что детские поцелуи.
И… это сработало.
Я упрямая. Надави на меня — не прогнусь, буду сопротивляться давлению до конца, даже если сломаюсь. Уговори — и я сама пойду навстречу.
Джейкоб умел уговаривать. Словами, руками, губами.
Стоило мне расслабиться, разжать губы, как горячий язык скользнул в рот, превращая мягкий поцелуй в страстный, жаркий, влажный. Рука Джейкоб легла на мою грудь и сжала. Через ткань ощущения были совершенно иными. Не сильнее и не слабее. Новые. Яркие.
Как и когда мы оказались на кровати, я сказать не смогла бы даже под страхом смерти. Как и запомнить все то, что со мной сделал Джейкоб. Лишь какие-то воспоминания: брошенное комом на пол платье, рычащий от досады Джейкоб, разорвавший на своих штанах ремень, и поцелуи, поцелуи в губы, в шею, в плечо, живот, даже туда, между ног. Кто бы сказал, что можно целовать там, причем не быстро и легко, а так… влажно, нагло, настырно, глубоко. Обласкивая языком все, до чего тот дотягивался. Проникая им внутрь. Лаская то самое чувствительное место все настойчивее, резче…
Мы… мы не дошли до соития, но пика я умудрилась достигнуть два раза. А Джейкоб ни разу. Лишь смотрел на меня, словно мое удовольствие могло его насытить сильнее всего другого.
— А ты?..
— А что я? — ухмыльнулся мужчина, голос которого был слишком низким и хриплым от возбуждения.
— Ты и твое удовольствие, — спросила я, уговаривая себя не смущаться. — Соитие.
— Не успею, — фыркнул Джейкоб. — Скоро сюда кое-кто приедет, надо успеть привести себя в порядок. Да и я затащил тебя сюда не для собственного удовлетворения.
— А для чего? Сделать мне приятно? И все? — недоверчиво спросила я.
— Именно. А почему ты так удивляешься? Поверь, наша глупость и невнимательность принесла тебе немало проблем, разве мы как мужчины не должны ее хоть немного компенсировать? — ухмыльнулся Джейкоб, глядя на меня снисходительно.
Этот снисходительный взгляд работал бы намного лучше, если бы Джейкоб не морщился от сдерживаемого желания.
— И из-за этого ты соврал мне по поводу выхода магической силы из-под контроля? — вздохнула я.
Не была бы так разнежена, точно бы сделала выговор: разве можно о таком врать?!
— Лишь частично. Моя магия вообще не поддается какому-либо контролю, она всегда немного упрямая. Или ты думаешь, что у меня такой мерзкий характер, потому что я от природы такой? Нет, от природы тоже, на минимум половину всего нехорошего вносит моя магия. Ладненько, тут справа ванна, можешь сходить и привести себя в порядок. Платью я верну должный вид магией.
— А твое… возбуждение? — спросила я, косясь на огромное возбужденное достоинство.
— Я взрослый мальчик, — сказал Джейкоб. — Как-нибудь справлюсь с этой проблемой.
Было неловко. Стыдно. Щеки горели. Но я никогда не относилась к той категории женщин, которые были способны лишь принимать подарки, не давая ничего в ответ.
— А это обязательно? — спросила я, набравшись смелости.
— Что? Ты предлагаешь мне попробовать натянуть на это штаны? Так хочешь причинить мне побольше страданий? Но, в целом, ходить таким возбужденным при родственниках
