да Тоди. Апогей этой полемики совпал с избранием на папский престол Целестина V (5 июля — 13 декабря 1294 г.). Однако отголоски борьбы еще долго давали о себе знать.
Между тем внутренние разногласия францисканцев оказывали весьма незначительное влияние на многочисленные толпы верующих. Слишком глубокий след оставило в их душах слово Франциска Ассизского. Кроме того, он первым разрушил барьер, отделявший религию духовенства от религии толпы, уловил древнюю и затаенную потребность в более простой, понятной и в то же время отвечавшей требованиям эпохи вере. Именно такая вера — христианская и языческая одновременно — оказалась доступна и бюргеру, и простолюдину. Под влиянием проповедей Франциска Ассизского католицизм стал религией Мадонны и Младенца, страдающего на кресте Христа и, наконец, религией самого св. Франциска, его смирения и явленных им чудес. Отображенные на полотнах великих мастеров XIII в. образы и основные вехи земного существования — любовь, смерть, сострадание — ежедневно утешали человека на всем протяжении его жизни. Отныне эта удивительная жизненная сила и кротость стали отличительной чертой итальянского религиозного койне.
Интеллектуалы и вольгаре
Достигнув высокого уровня развития, богатые итальянские коммуны начали испытывать настоятельную потребность в целом штате образованных и прекрасно подготовленных служащих. Государству были необходимы опытные юристы и чиновники, представители дипломатических миссий, нотариусы для составления различных видов договоров между горожанами, учителя, способные научить читать и считать детей купцов и бюргеров, врачи. Кузницей этого персонала стали университеты, история которых развивается параллельно с историей коммунальной цивилизации. Самым старым и знаменитым из них был основанный еще в начале XI в. Университет Болоньи, прославившийся в области изучения и преподавания права. В период наивысшего расцвета коммун, в конце XII — начале XIII в., число высших школ заметно возросло: в 1222 г. открылся Университет Падуи, ставший цитаделью аристотелизма и аверроизма[82], положивших начало натуралистической традиции, видными представителями которой были Марсилий Падуанский, Пьетро Помпонацци и Галилео Галилей. Как мы уже отмечали, в 1224 г. Фридрих II Гогенштауфен основал Университет Неаполя. В 1244 г. при папском дворе в Риме была учреждена школа Studium curiae. В ту же эпоху открылись университеты в Верчелли, Модене, Сиене и во многих других городах.
Университет был во всех отношениях новой организацией. Во-первых, это проявлялось в том, что он находился в черте города и, следовательно, порывал с традициями изоляции и замкнутости монастырских школ, благодаря чему преподаватели и учащиеся оказывались в самом центре событий городской жизни. Во-вторых, организация университета была скопирована с модели ремесленного цеха, делавшей его свободным сообществом магистров и школяров, объединенных чувством локтя. Это, в свою очередь, способствовало значительной демократизации отношений преподавателей и студентов. Наконец, в-третьих (и это является особенностью итальянских университетов), принципиально новым было содержание учебных дисциплин. В отличие от Сорбонны и других знаменитых альма-матер Европы университетам Италии, и в частности Болоньи, на протяжении долгого времени удавалось сохранять автономию и сдерживать давление церковных властей. Кроме того, изучение в университетах наук и старших «искусств» — права и медицины — если и не превалировало над изучением богословия, то, по крайней мере, развивалось независимо от него. Под правом понималось тогда прежде всего римское право, признанным центром преподавания которого (после того как в Париже оно было запрещено Церковью), стал Университет Болоньи. Стоит ли говорить о том, насколько важным было изучение права для закрепления завоеваний городов-коммун?
Во многом благодаря освоению медицины и практическим занятиям итальянские ученые XIII в. (примерно в этот же период в студиях Толедо и Палермо появились переводы арабских комментариев Аристотеля) познакомились с известным еще медикам школы Салерно греческим и арабским натурализмом. Вплоть до эпохи Возрождения и даже позднее врачи придерживались, пожалуй, самых передовых взглядов и из всех образованных людей в наибольшей степени были преданы своему делу, не считаясь с мнением властей. Не следует забывать также, что искусство врачевания было тесно связано с философией. Так, одни из первых переводов трудов Аристотеля принадлежат выдающемуся врачу XIII в. и профессору Болонского университета Таддео Альдеротти.
Из этого университета вышли крупнейшие представители культуры и общественной мысли XIII в. В частности, в Болонье получил образование непревзойденный мастер риторики и ars dictandi[83], нотариус императора Фридриха II Гогенштауфена Пьер делла Винья[84]. Именно здесь он научился, помимо всего прочего, составлять официальные документы в стиле классической прозы. В болонском университете получили образование и известные итальянские поэты XIII в. Гвидо Гвиницелли и Чино да Пистойя. Более того, сам Данте Алигьери (1265–1321) был некоторое время школяром этой выдающейся альма-матер. Помимо знаменитостей из стен итальянских университетов вышло множество никому не известных людей, чьи знания заложили основы строительства коммунального общества. Таким образом в Италии сформировалась целая плеяда опытных и прекрасно подготовленных интеллектуалов, более восприимчивых к новым реалиям социально-политической жизни города, к его нуждам и болезням роста.
Будучи тесно связанными с обществом своего времени, новые интеллектуалы не стали, однако, опорой местного сепаратизма. В силу полученного образования они не переставали быть частью элиты с присущими только ей взглядами и суждениями о происходящем. В большинстве своем эти люди не любили долго задерживаться на одном месте. Таким образом, в Италии эпохи коммун XIII в. сформировался своего рода рынок знаний и талантов, а крупные города и влиятельные дворы того времени стали притягивать интеллектуалов богатством и возможностью сделать блестящую карьеру. Достаточно вспомнить о том влиянии, какое оказало распространение в XIII в. института иностранных подеста[85] на оживление внешнеполитических связей и обмен опытом между людьми.
Следует отметить, что природа итальянского интеллектуала эпохи коммун была крайне двойственной. Будучи «органичной» частью городской цивилизации, он в то же время являлся членом формирующейся касты новой аристократии, сумевшей преодолеть в себе узость муниципального сознания. Он находился, если так можно сказать, на пересечении двух систем: одна объединяла образованные умы Италии и ученых, другая — членов конкретной коммуны. А потому задача итальянского интеллектуала заключалась в создании такой литературы, которая бы соединила эти обе системы и была доступна как ученым, так и самому широкому кругу жителей коммуны. Эти произведения должны были заинтересовать не только духовенство и ученых, но и бюргеров, купцов и пополанов[86]; не только мужчин, но и женщин, которые, как дантовская Франческа, также научились читать и увлекались французскими любовными романами. Но к новому
