на удачи конкурентов, выдыхать и договариваться о сотрудничестве. Так объединялись капиталы двух или более семей банкиров, что позволяло им выдавать огромные суммы в долг и делать это, что важно, очень быстро. Таким образом с ними было действительно сложно соперничать и они захватывали рынок, не оставляя шансов маленьким банковским компаниям. Многие шли на такое сотрудничество, руководствуясь еще и соображениями безопасности. Если вдруг сделка по кредиту оборачивалась для банка неприятной стороной, то и все риски семьи делили пополам. Как говорится и в горести, и в радости, пока смерть, а точнее банкротство, не разлучит нас.
Компаньоном семьи Барди стала семья Перуцци. В XII веке Перуцци входили в число 13 самых уважаемых и богатых семей Республики, которым было позволено иметь свои лоджии и защитные башни внутри крепостных стен Флоренции. Это являлось большой привилегией. Более того, одни из городских ворот Флоренции были названы в честь семьи, об этом нам сообщает Данте в «Божественной комедии»:
Невероятной истине внемли: Ворота в малый круг во время оно От Делла Пера имя повели
«Делла Пера» — так величали Перуцци, «pera» на итальянском означает «груша», поэтому на семейном гербе мы видим 6 сочных груш! Согласно документам 1306 года, состояние Перуцци насчитывало около пяти миллионов золотых флоринов. Конечно, такая сумма складывалась не только благодаря торговли и банкам, но и множественным политическим должностям, которые Перуцци занимали с большой охотой. Сами Перуцци отмечали: «Флорентинцы, ловкие купцы, не могли спекулировать на продаже шерсти или шелка, но спекулировали на том, что считалось более стабильным и лестным, на выдаче денег».
Герб Перуцци. Государственный архив Флоренции
С семьей Барди Перуцци жили в одном районе Санта-Кроче, даже семейная часовня в одноименной церкви у них находятся по соседству. Более того, часовню семьи Перуцци тоже расписывает Джотто. С этими фресками есть один занимательный момент, над которым до сих пор чешут головы историки искусств. Дело в том, что фрески часовни Перуцци дошли до нас в отвратительном состоянии, да простит мне такую грубость Джотто. На что мы можем лишь вздохнуть и сказать: «Ну так Джотто, чай, их и не вчера писал, а все же в начале XIV века». Безусловно, и также верно отметить, что фрески закрашивали, некорректно реставрировали, а саму церковь вообще затопило в 1966 году. Но то же самое было и с фресками для семьи Барди, которые сохранились в разы лучше, — может быть, наш художник где-то схитрил?
Площадь Санта-Кроче после наводнения. Государственный архив Флоренции
Расписывая часовню Перуцци, Джотто, по неизвестной нам причине, нарушил технику «хорошей фрески». Отметим, что фреска была любимейшей техникой росписи флорентийских мастеров, которую они досконально изучали с младых ногтей. Хорошая фреска пишется по влажной штукатурке. Но Джотто решает расписывать стены не по мокрой, а почти высохшей штукатурке. Из-за этого цветовой пигмент не проник достаточно глубоко в поверхность стены и очень быстро стал обваливаться, что привело к потере большого числа фрагментов росписи. Списать это на ошибку Джотто почти невозможно, так как когда он брался за заказ, он уже был авторитетным художником со своей мастерской. Причины может быть две. Либо же Джотто решил поэкспериментировать над какими-то новыми живописными приемами и эксперимент оказался неудачным. Либо же, в лучших традициях флорентийского нрава, где хитрость ради выгоды может быть важнее честности, Джотто просто хотел побыстрее закончить работу, получить оплату и приняться за следующий, непременно высокооплачиваемый, заказ. Зная любовь Джотто к заработку, исключать этого нельзя. Так или иначе заказчик был доволен только что написанными фресками, а что будут думать его потомки, наблюдая за разрушением живописи, — это уже не было проблемой Джотто.
Вернемся в Лондон. Так, на туманном Альбионе встретились две флорентийские семьи, пожали друг другу руки и объединили капиталы. В скором времени услугами банковского консорциума Барди-Перуцци начал пользоваться король Англии. Банкиры давали щедрые займы короне и получали огромное количество «плюшек» за свои услуги. Чем больше богатели Барди и Перуцци, тем больше росла к ним ненависть местных купцов, которые только и ждали момента, когда флорентинцы оступятся. Все мы прекрасно знаем: чем выше взлететь, тем больнее падать. Случилось это в 1337 году. Английский король Эдуард III был молод и полон энтузиазма, про таких говорят: «эту бы энергию, да в мирных целях». Но цели у Эдуарда III были совершенно не мирные — король решил, что у него намного больше прав сидеть еще и на французском троне, чем у французского короля Филиппа VI. Эдуарда III совершенно не смущало, что Франция была намного сильнее и богаче, чем Англия. Король решил, что с ним не только англичане, но и сам Бог, ведь дело-то правое — отвоевать то, что тебе кажется твоим. Цель — благородна, а сколько будет стоить ее достижение, посчитает тот, кто в этом разбирается. Эдуард III поспешил к своим любимым банкирам за сметами. Как и следовало полагать, первые цифры очень скоро начали расти как на дрожжах, удваиваться, потом утраиваться. Оставалось только признать, что война — это дорого, слишком дорого для Англии на тот момент, но король не был намерен отступать. Тяжелые сундуки со скрипом открывались, и из них стали вытекать реки золотых флоринов. Осознавали ли риск флорентинцы? Безусловно, но желание стать главными банкирами Англии и Франции затмевало холодный расчет и здравый смысл. Дело было за малым — нужно всего лишь выиграть войну.
Первый год военных действий чуть остудил пыл наших банкиров. Золотые монеты продолжали утекать с пугающей регулярностью, а вот намеков на победу Англии не было. Но, стиснув зубы, Барди и Перуцци продолжали оплачивать запросы короля. Деньги требовались на содержание войска, лошадей, военных машин, выплаты полководцам, ну и парочку банкетов для поднятия боевого духа тоже никто не отменял — список был бесконечный. Наконец-то первая важная победа Англии в 1340 году дала надежду и чуть ослабила веревку, которая уже затягивалась на шеях банкиров. 22 июня английский флот разгромил французские силы, из 190 кораблей не попали в плен лишь 24, из 35 000 человек экипажа выжило около 5000. За них англичане попросили хороший выкуп.
Но этот
