дела мне не удалось, к тому времени, когда я оказалась на продуваемой всеми ветрами лестнице планетария, я хотя бы представляла, какие вопросы задавать.
Пусть вас не обманывает устаревший облик планетария в духе ар-деко. Мрамор, может, и вышел из моды еще лет тридцать назад, зато сам планетарий был оснащен по последнему слову техники. О да, планетарии мне нравятся.
На первый взгляд, это может показаться смешным, я ведь полжизни провожу в космосе, но… С Луны мы редко видим звезды. Мы погребены под поверхностью, а если и выходим из своих труб, то ничего не видим. Чтобы небо вокруг стало достаточно темным, мы должны оказаться в тени Земли. К тому же в планетарии можно ускорять время и вращать небо в любом направлении.
Я толкнула дверь в здание. На моем лице сияла улыбка, а в руках устроилась огромная папка. Бетти с широкой ухмылкой подскочила со своего стула.
– Эльма! А я-то думала, нас разыграли, когда сообщили, что ты к нам присоединишься.
Я быстро ее обняла.
– Клемонс и тебя сюда отправил, да?
Бетти кивнула и махнула рукой на фотографа за ее спиной.
– Фил не помешает?
– Нет, конечно.
Я кивнула мужчине и мысленно поклялась себе его игнорировать, а потом повернулась к остальным членам команды.
Или команд. Для экспедиции подготовили беспилотный грузовой корабль, «Санта-Мария», а два пилотируемых судна были близнецами, получившими ласковые прозвища «Нинья» и «Пинта»[16]. На каждом корабле было по два пилота и два штурмана-вычислителя, потому что в МАК обожали все дублировать на всякий случай. Сейчас все эти люди уткнули носы в свои папки, которыми нас нагрузила МАК. Они едва лишь взглянули на меня, когда я подошла поздороваться.
Пилотами «Пинты» были Дерек Бенкоски и Вандербильт де Бер. Эти двое вполне могли бы быть близнецами: одна и та же военная порода с прямыми углами и широкими подбородками. Что с того, что один из них был американским поляком, а другой – южноафриканцем? Это все пустяки. Штурманы у них тоже были белыми. Ходил слух, что ЮАР грозилась свернуть финансирование, если их людям придется лететь в экипаже, не состоящем на сто процентов из белых.
Как бы то ни было, единственные чернокожие марсианской миссии были членами экипажа «Ниньи», хотя ни один из них не был пилотом. Пилотом же был Стетсон Паркер, который откинулся в своем кресле, вытянув перед собой ноги. Он держал в руках секстант и пытался удержать медное устройство в равновесии у себя на ладони.
Наш второй пилот, Эстеван Терразас, поднялся на ноги, но его улыбка показалась мне неловкой и скованной. Мы как-то летали на Луну вместе, и этот взгляд мне был знаком. Он пытался напустить на себя бодрый вид, хотя на самом деле был чем-то расстроен.
– Привет, Йорк.
Мы пожали руки, обменялись любезностями, но я не стала спрашивать, в чем дело. Все из-за этого фотографа Фила. В присутствии прессы всем нам приходилось быть паиньками, даже если речь шла о ведомственных фотографах.
Еще здесь была Флоренс Грей. В прошлом году мы встречались на корпоративе, а еще мы обе дружили с Хелен. Флоренс была миниатюрной чернокожей женщиной, которая во время войны служила радиодешифровщицей, а теперь заслужила репутацию невероятно быстрого штурмана-вычислителя.
– Флоренс. Как ты?
Я протянула ей руку. Она пару секунд просто смотрела на нее, а потом вздохнула и все-таки пожала.
– Нормально.
И она снова уткнулась в папку с документацией. Как-то… невежливо.
Я оглядела помещение.
– А где Хелен?
Флоренс резко захлопнула свою папку.
– Серьезно?
Она встала и вышла из комнаты.
Я проводила ее взглядом, чуть приоткрыв рот от удивления, а Фил в это время фотографировал. Пытаясь держать лицо, я повернулась к остальным. Какое-то время все они пялились на меня, а потом снова вернулись к своим мануалам.
Все, кроме Паркера, который с кривой ухмылкой продолжал играться со своим чертовым секстантом. Он уставился на меня, втянул воздух, чтобы заговорить, и…
Между нами выросла Бетти. Она махнула рукой Филу, который послушно опустил камеру. Бетти наклонилась ко мне и прошептала:
– Хелен сняли с команды, чтобы освободить тебе место.
У меня все поплыло перед глазами, а кожу обдало жаром. Какого… черта.
Судя по всему, я произнесла эти слова вслух, потому что Паркер рассмеялся.
– Да ладно тебе, Йорк. Как будто ты не знаешь про норму провоза багажа… Ты что, думала, тебя просто добавят в команду?
– Знаешь… Я и правда не понимаю, с чего я решила, что Клемонс будет играть со мной по-честному, – и вот что я получила, поверив ему. – Что ж, не буду вам мешать.
Щеки у меня все еще горели, и я даже не могу сказать, от гнева или от стыда. Я должна была догадаться. Я должна была догадаться, что меня не могут просто добавить в команду. Каждый корабль рассчитан на семь человек. Ну, конечно, они не могли просто добавить меня и припасы на целый лишний рот, не выкинув из команды кого-то другого. И раз уж они добавили нового штурмана-вычислителя, естественно, пришлось другого штурмана убрать, чтобы сохранить баланс.
Я отступила на шаг назад. Меня трясло. Я бросилась прочь. Будь ты проклят, Клемонс. Почему он ничего не сказал?
– Йорк, ты куда?
Кресло Паркера издало металлический скрип, когда он встал.
– Пойду уволюсь, чтобы Хелен могла вернуться.
– Хорошо. Так будет правильно. – Его шаги глухо звучали за моей спиной: он шел за мной по покрытому ковром коридору. – Хочешь, я тебя отвезу? Так наша команда сможет быстрее восстановиться.
Он специально выводил меня из себя, но я резко остановилась и посмотрела ему в глаза.
– Да. Хочу.
* * *
Мы с Паркером… мы не особенно ладили, но после четырех лет совместной работы нам удалось выработать профессиональное уважение друг к другу. К тому моменту, как мы прошли предполетную подготовку и оказались в воздухе, я достаточно успокоилась и могла хотя бы попытаться вести себя цивилизованно.
С заднего кресла Т-38 мне был виден шлем Паркера, а компанию мне составлял шум ветра. Паркер поднял нас высоко над облаками, в прекрасное и чистое голубое небо. Я громко вздохнула. Активировалась система голосового управления, и мой голос теперь звучал у Паркера в наушниках.
– Мне жаль. Стоило догадаться.
– Да уж. Стоило. – Вот говнюк. То есть, конечно, он был прав, но необязательно ведь сыпать соль на рану. Его шлем слегка повернулся, как будто он хотел обернуться и посмотреть на меня. – Но и Клемонсу стоило что-нибудь сказать. Он дерьмово поступил.
– Если бы я только знала, то ни за что бы не согласилась.
– Не сомневаюсь, – под нами прокатывались белые волны облаков. – Если честно, я не думал, что ты хоть при каких обстоятельствах согласишься.
– Ты про Марс?
– Ты ведь уже от него отказывалась.
Да, отказывалась. В то время, когда о программе только начали говорить, я решила, что
