со всей дури кулаком металл, резонирующий жалким скулёжом и женским криком:
«Ой-ой-ой!».
— Открывай! — монотонно бью ногой, впечатывая подошву в полотно. — Открывай, сука.
Внутренний карман пиджака дрожит от назойливого виброзвонка. Кому там Юрьев, к чёрту, стал очень нужен? Помощь в любое время суток — за глаза девиз «Романа». А мне? Мне бы кто помог.
— Фролов, ты не вовремя! — не прекращая попыток достучаться до запершейся в квартире, приняв вызов, рыком дребезжу в трубу.
— Есть дело, Ромыч. Костя просит пробить одну герлу. Там какая-то смешная история. Прикинь, Костя ищет гинеколога.
— Ничем не могу помочь.
Марго нельзя приближаться к женщинам. Мать их просто убивает.
— Ася…
— Он мне не звонил, — отвечаю Сашке и тут же добавляю, обращаясь к беспощадной суке. — Открывай!
— Ром? — похоже, сильно бздит Фролов.
— Я занят!
— Я скину информацию, которую успел накопать Красов, но…
— Оля-я-я, — резко убираю ногу и отхожу назад, — я тебя прошу!
— Что случилось? — трезвонит в ухо Саша.
— Дверь заклинило — не могу войти.
— Может вскрыть по правилам?
Теперь писюша будет мне советы раздавать?
— Какая-то Ася навестила нашего начальника, и он теперь…
Да мне плевать! В моих глазах застыла влага, а с костяшек правой кисти стекает алая сопля. Конец, да? Да, жена? По-видимому, нет. Замок тихо щёлкает, а дверь неспешно отворяется. Сумеречный свет, белый тонкий контур, знакомый образ с руками, задранными вверх, несмелый шаг, шорох, тяжелый вздох и жалкий всхлип:
— Юрьев, что с тобой?
Что со мной? Хватает стерве наглости.
— Привет!
Глава 4
Двадцать лет назад. Молодая жена
— Привет! — подруга быстро смахивает блестящую слезу. — Круто, Лёлик. Глаз не оторвать. Строго, но со вкусом.
— Привет, — еле слышно отвечаю. — Спасибо, что пришла.
— Не могла пропустить такое событие, — перед носом вертит пригласительным конвертом. — Однако, если позволишь сказать, то мне, например, очень жаль, что от праздничного платья невеста отказалась наотрез. Это глупо! Одно-единственное замечание, а так всё очень даже великолепно. Кольца есть? — прыгает, тасуя как попало все слова, бездумно рыская по разбегающимся мыслям.
— Спасибо. Но ты чем-то недовольна? Вернее, только этим? Да, конечно. Всё, как положено: и кольца, и лентами украшенная машина, и государственный регистратор с грандиозным коком на балде, и дорогущий ресторан на набережной.
— Кафе?
— Ресторан «У Альфредо», — спокойно исправляю. — Ты ведь останешься?
— А-а-а! — это, что ли, удручение? — Останусь-останусь, я для этого и приехала. Колечко-то хоть с камнем?
Вообще-то без, но должна ли я об этом говорить со Стефой?
— Обручальное, — поэтому спокойно отвечаю.
— Понятно, — рассматривает с интересом содержимое моей однокомнатной «квартиры». — Кто с тобой живёт?
— Сейчас одна. После тебя никто так и не осмелился здесь обосноваться. Видимо, какая-то молва идёт. Но это даже на руку. Живу царицей в собственном «красном уголке».
— Да уж, характер у Лёлика, скажем так, не сахар. Но ты не спорь со мной, пожалуйста. Помни, что я болтливая и глупенькая гостья.
И даже в мыслях не было. Предпочитаю помолчать и дать ей выговориться. Про платье я уже всё поняла, однако, что же будет дальше?
— Подвенечный наряд для нас, девочек, очень важен, подруга.
Собственно говоря, я не возражаю. С некоторых пор, я перестала что-либо кому-нибудь доказывать, тем более шустрой Стефке. Себе дороже выйдет. Её не переговорить, не переубедить и не затащить в окоп, в котором будет не красиво, зато выгодно, уютно и комфортно.
— Блин, тебе всего лишь восемнадцать лет, Лёлечка. О чём ещё, кроме собственной свадьбы, можно в этой жизни помечтать? О настоящей любви, о женском счастье, что в принципе одно и то же, о надёжном муже, который бы тебя на руках носил, сдувая с носика пылинки, при этом украшая ювелиркой. И не надо заливать мне про стремительную успешную карьеру, про выдающиеся архитектурные проекты, про отличные оценки, про похвалу от старпёров со степенью и педагогическим званием во внутреннем кармане, но вот такенной фигой в мотающейся туда-сюда мошне, и про вялотекущую научную работу тоже не стоит вспоминать, — она мотает головой и ладонью крутит у меня под носом, — про выстраданный бессонными ночами красный диплом и про наполненный устрицами желудок говорить вообще не будем. Там светит гарантированное несварение и неконтролируемый выброс желчи. Спазмы, почти как родовые схватки, по ночам замучают. А тошнота необходима только в одном индивидуальном случае. Ты, видимо, беременна? Иначе, к чему такая спешка?
— Нет. Ты считаешь, что мы торопимся?
Ах, как грубо и весьма бестактно, но я всё-таки креплюсь и не парирую.
— Ну, мало ли. Ничего такого. Дело, как говорят, молодое. Не удержались и-и-и-и…
— И-и-и-и? Второпях, по неумению сделали ребёнка? — смотрю из-под насупленных бровей.
— Не хмурься, а то морщины будут. Вон, — тычет пальцем, — уже заломы появились между бровей, а на лбу параллельные, хоть и идеальные, линии. Улыбнись, подруга. И потом, быстро, долго, какая, в сущности, разница? Кстати, довольно-таки неплохой повод связать себя узами брака. Ромка — папа, а Лёлик — мама. Если будет мальчик, как назовёте? А девочку? Надеюсь, что Стефанией?
— Обойдешься! Прекрати, — громко хрюкнув, прыскаю в кулак, — я не в положении.
— А жаль! Было бы прикольно. Родители-малыши, тыкающиеся мордочками, как слепыши, и пробивающиеся в тесный вагон взрослых дядечек и тётечек, уставших от задравшего и опостылевшего им до почечных колик супружеского быта.
Нет! Я не жду ребёнка, тем более что на всякий случай у меня в кармане валяется бесценный презерватив, любезно предложенный железной матерью Романа.
— Хм! Ну, тебе лучше знать, конечно. Однако и я, между прочим, неплохо осведомлена о повадках своей институтской подруги. Ты успеешь всё! Хваткая и деловая девушка. Лёлька, это конец? Ты ведь покидаешь стан девиц на выданье и переходишь на новый уровень. Будешь играть в премьер-лиге. А ты с ним… Уже? Ой, случайно вырвалось. Не обращай внимания. И всё же, ты с ним была? Вы с Ромкой трахались?
На последнее не обращаю внимания, поэтому спокойно, как бы между прочим, уточняющим вопросом отвечаю:
— Трахались? Это как?
— Ну, — потирает друг о друга выставленные указательные пальцы, — вот так. Сексом занимались? Он был у тебя внутри? Бёдрами галопировал?
— Внутри? — игриво корчу идиотку. — Что означает галопировал?
— Таранил?
— Я не бетонная стена, Стеша, чтобы забираться и брать мою промежность приступом.
— Издеваешься?
Да! Естественно! Но говорю серьезно, не подавая вида, что хочу её ударить. И даже слишком.
— Ты странно выражаешься, подруга. «Внутри», «трахались», «мужские бёдра», какие-то непонятные «галоп» и ещё «таран». У меня складывается впечатление, что мы с тобой листаем книгу будущих командиров, водим пальцами по непонятным абзацам, перепрыгиваем с
