— Да никак. Я его еще спросил, чего, дескать, выкопал, меня не дождался. А он только рукой махнул. Я ж говорю — бирюк. Как работы нет, заберется куда-нибудь в глубь кладбища и сидит там один как сыч. Малохольный какой-то, хоть и здоровый, как бык. Как нужно чего, так оборешься, пока его найдешь.
— Ну хорошо, иди к сторожке, напишешь там все, что сказал. Ты, — Колодников ткнул .пальцем в грудь Афонькину. — Тоже иди с ним. Расскажете все Шалимову, он в синем кителе, рассказывать все, без утайки.
Оставшись втроем, оперативники дружно закурили.
— Ну, что дальше делать будем? — спросил Колодников.
— Надо эти бутылки отправить на экспертизу, снять отпечатки пальцев, — предложил Мазуров.
— Ну, это само собой, — согласился Андрей. — Я их с собой заберу, прокатаем.
— Надо бы ковром заняться, там должна остаться кровь Орловой, — предположил Мазуров.
— Попробую выпросить у Шалимова Сычева, ему и двоих экспертов там за глаза хватит. Берите его и езжайте, оформляйте, как вещдок.
— У нас Рваный объявился, из своей засады вылез. Брать надо, — пожаловался Мазуров. Его, матерого мента-профессионала, гораздо больше, как и Астафьева, влекло запутанное и пока малопонятное дело Орловой. Но он также понимал, что с Рваным тянуть нельзя. Не будет тот отсиживаться на одном месте, скроется опять в тех же заливных лугах, так и будет висеть на отделе скрывающийся преступник.
— Ладно, уговорил.
Колодникову удалось вызволить из бригады самого опытного эксперта — Николая Сычева, отличавшегося полной невозмутимостью и хладнокровием при самых сложных и кровавых делах. С Мазуровым они раскланялись довольно сухо. В свое время у них был конфликт из-за побочной деятельности эксперта. Мать Сычева держала на городском рынке небольшой магазинчик, реализующий мясо из соседних сел. Торговали там жена и мать эксперта, но и самому Сычеву приходилось порой тратить рабочее время на доставку товара. Поползли слухи, что он работает «крышей» собственной родни. Мазуров как-то не выдержал и взорвался, в очередной раз не получив сделанных неделю назад снимков неопознанного трупа. Тогда он высказал все, что думает о работниках, подобных Сычеву, и сделано это было далеко не в дипломатической форме.
Глава 8
Чтобы заснять ковер во всей красе, пришлось искать помещение по всему зданию ГОВД. Наконец его расстелили в комнате отдыха, потеснив теннисный стол.
Рассматривая вещдок, Мазуров покачал головой:
— Красивый, собака. Правда, машинная вязка. Три на пять.
Действительно, ковер был хорош! Классический восточный узор, с преобладанием красного, коричневого и желтого тонов.
— Да, кровь тут не очень-то и разглядишь, — сказал Мазуров. — Но почему Орлову завернули именно в ковер? Неужели ничего другого под рукой не было? Он же очень дорогой, сколько такие сейчас стоят, кусков пять?
— Больше, — сказал Астафьев.
— На стене он не висел, — сказал Сычев, исследуя вешдок, сидя на корточках. — Судя по некоторой вытертости и крупнозернистой пыли на ворсе, этот ковер лежал на полу. А кровь вот она, — Сычев показал на большое бурое пятно в самом центе. — И вот тут тоже, с краю.
— Точно?
Сычев обиженно хмыкнул:
— Уж это я различаю с первого взгляда. Сколько такого повидал на своем веку.
Астафьев присвистнул и переглянулся с Мазуровым.
— Сейчас я принесу софит и сделаю фотографии, — сказал эксперт, — ну а потом займемся кровью.
Сычев с софитом в руках привлек внимание высокого человека с погонами подполковника. Широкоплечий, плотный, но еще не толстый, с редеющей шевелюрой, Мамонов вызывал чувство уважения и одновременно какой-то опасности. Он будто подавлял людей своей внутренней энергетикой. Проще говоря, Мамонов обладал качествами, присущими властным руководителям, умеющим без особых усилий держать подчиненных в узде. Вслед за экспертом он зашел в комнату и остановился на пороге.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — поздоровался Мазуров, подтаскивая ковер поближе к софитам!
— Привет-привет, чем это вы занимаетесь? — спросил подполковник, пытаясь понять причину суматохи вокруг восточного чуда.
— Да вот, оформляем улику. В этот ковер была завернута Орлова, и здесь должны остаться следы ее крови. Сычев включил лампы и начал щелкать стареньким «Зенитом».
— У тебя пленка-то цветная? — спросил Мазуров.
— Обижаешь, «Кодак», другой не держим.
В самый разгар съемок подполковник тихо сказал:
— Ладно, работайте, — и вышел из комнаты.
— Что-то Мамонов сегодня тихий, — сказал Сычев, косясь в сторону двери.
— Да поди болеет после вчерашнего, — предположил Астафьев.
Подполковник Мамонов, начальник криминальной милиции и заместитель начальника ГОВД поднялся к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лицо его вырожало крайнее беспокойство. Зазвонил телефон, и Мамонов поднял трубку.
— Как дела, Михаил Андреич?
Подполковник мгновенно узнал голос своего непосредственного начальника, полковника Фомина.
— Все нормально, Василий Николаевич.
— Как там, ничего сверхсрочного нет?
— Все нормально, отдыхайте.
— Хорошо. Но завтра я обязательно выйду на работу, — предупредил Фомин.
— Буду вас ждать, — почтительно отозвался Мамонов, но, положив трубку, скептически хмыкнул.
Полковник Фомин медленно, но уверенно двигался к предстоящей пенсии.
Начало пошаливать сердце, давление прыгало… И весь основной груз работы он взвалил в последнее время на Мамонова, иногда неделями не появляясь на работе.
Подполковник осторожно начал наводить мосты в областном УВД и уже заметил некоторые положительные сдвиги, приближающие его к должности начальника ГОВД и, соответственно, званию полковника.
Телефон зазвонил вновь. Услышав голос в трубке, подполковник невольно подобрался и, даже не видя своего собеседника, изобразил на лице почтительную мину:
— Да, Александр Иванович, здравствуйте. Да-да, делаем все, что в наших силах.
— Надеюсь, это не выйдет за пределы города?
— Конечно. Даже за стены нашего учреждения.
— Хорошо, я на вас надеюсь, Михаил Андреевич.
Положив трубку, Мамонов как бы увидел воочию широкое, скуластое лицо мэра с пигментными пятнами. Раздражали подполковника глаза Стародымова, будто Подернутые болотной ряской. Мамонова даже передернуло от отвращения.
Подполковник числился среди друзей первого лица города, но относился к нему без всякого почтения.
