полюбила. За простоту и спокойствие. С ним всегда было просто, всегда спокойно и радостно. Рядом с ним я тоже была готова смеяться с поводом и без. Он вечно улыбался своей немного глупой, но самой очаровательной на свете улыбкой и широко размахивал руками, когда ходил.
А сейчас я смотрела на Рона, мучимого ночными кошмарами. Луна взошла, но мне не спалось. Я сидела у костра и не могла отвести взгляда от спящего Рона. Побитый и несчастный. Уничтоженный и сломанный. Словно это не он, а его кривое отражение. Лицо погрубело и осунулось, а сломанный нос сделал его похожим на коршуна. И этого коршуна мучили кошмары. Рон снова и снова вздрагивал во сне, а мне становилось все тревожнее.
— Кто ты такой, и куда дел моего Рона? — шептала я чуть слышно. — Верни.
Но прошлое не воротишь. Мне все-таки удалось переубедить Рона, и теперь мы шли возвращать его драконью силу.
Надо было найти горы, в которых мой муженек когда-то припрятал драконью магию, а путь до гор займет несколько дней. В груди стоял ком. Зак. Мой сын проведет недели в заточении. Захотелось ему помочь. Сделать хоть что-то. Я пошарила в карманах, нашла оборванный лист бумаги. Угольком из костра начала писать.
Глава 15.2. Письмо
«Я вышла на след Золотого Дракона, — писала я. — Через пару недель будем на месте. И обращайтесь с моим сыном ласково, как с гостем, а не пленником, иначе я собственноручно убью вас».
Замерла. Ну и письмо. Что же я творю… что творю… совсем из ума выжила. Сделала глубокий вдох. Выдох. И продолжила:
«Передайте моему сыну следующие строки. Слово в слово. Будь сильным и храбрым. Я иду за тобой! И люблю больше всего на свете!».
Я застыла, глядя в насмешливо танцующее пламя. Я ведь правда люблю Зака больше жизни, больше чести, больше совести. Я готова пожертвовать всем. Свернула письмо и приготовилась к отправке. Надо отыскать почтового голубя.
Благо драконье чутье было при мне, и нашла я птицу довольно быстро. И поймала. Отрезала прядь и без того коротких волос и примотала письмо к голубиной лапке. Примотала крепко. Завязала пару узлов.
— Лети в Замок Белой Змеи, — шепнула я. — Лети скорее.
И голубка полетела.
Словно камень с души. Я возвращалась к костру медленно, вдыхая лесной воздух. Прохлада и свежесть. Я словно вернулась домой. После рождения Зака мне нечасто доводилось бывать в лесах.
А когда-то… Я погрузилась в воспоминания.
Рон завязал мне глаза и вел в неизведанное место. Ему, наверное, было около девятнадцати, а мне шестнадцать. Молодые и счастливые, и бесстрашные, и живые.
— Я покажу тебе сказку, — все приговаривал он.
— Я-то думала, что и так живу в сказке, — отвечала я.
— Это будет сказка в сказке. Видела такое когда-нибудь? Так и знал, что не видела. А сейчас увидишь. Приготовься, Зоя. Да начнется шоу!
Тогда я доверяла ему, как никому. Была готова идти за Роном с завязанными глазами хоть на край света. Но он вел меня в долину водопадов. Там правда оказалось очень красиво. Рон обернулся драконом, я залезла на спину, и мы полетели. Это был прекрасный момент. Такой красоты, как тогда, я больше не видела.
— Так будет вечно! — кричала я в горах, и мои крики отзывались эхом.
А Рон радостно рычал по-драконьи.
Сейчас же я раздвинула ветви, пробираясь обратно к костру. Догорал. А Рон продолжал беспокойный сон. Хотелось ему как-нибудь помочь, но я не знала, как. Рваный вдох. Никакой помощи! Мы враги! Теперь враги.
Мысли снова возвращались к нашему прошлому… Однажды я упала с утеса. Рон и ребята нашли меня раненную в горячке. И Рон сидел у моей постели, охраняя мой беспокойный сон.
— Спи, — сказал он мне тогда, поглаживая по голове, — а я буду рядом и отгоню кошмары.
— Так болит все тело, — бормотала я.
— Проснешься, станет легче.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Я просыпалась много раз за ночь, и Рон все держал мою руку и подбадривающе кивал, словно говоря: «Я рядом! Всегда буду рядом! Боль пройдет!».
А сейчас от кошмаров мучился он, и некому было держать его за руку. Я с трудом заглушила желание взять его ладонь, и постаралась прилечь у костра.
— Ну и где ты был? — послышался грубый голос рядом.
Глава 16. Мы не одни в этом лесу
— Думал, ты спишь, — ответила я, стараясь вернуть голос к звучанию, как у мальчишки.
— Я просыпался.
Рон сел и устало уставился на догорающий костер.
— Тебе снятся кошмары? — спросила я напрямую.
— Всем снятся, просто у каждого свои.
Хм… я помнила времена, когда Рон спал самым крепким сном на свете, когда он даже не знал значения слова «кошмары», и когда он посмеивался над тем, как беспокойно могут спать другие. Но сам он, казалось, не помнил тех времен.
— И что же снится тебе? — выдохнула я.
— Я убийца, кудрявый. Убийцы не спят спокойно.
А ведь правда. Главная разница между прежним Роном и нынешним в том, что прежний никого не убивал. В голове помутнело. Убийство — это черта, переступив которую, человек становится другим, несчастным, сломанным, отчаянным, злым.
— Ты жалеешь? — спросила я.
Рон задумался, и некоторое время смотрел на костер невидящим взглядом, я уж было решила, что он впал в легкую дрему. Но потом Рон сипло рассмеялся жутким смехом сумасшедшего.
— В чем дело, Рон?
— Это неважно, — откликнулся он. — Порой мне кажется, что больше ничего не имеет значения.
Страшные слова. Слова обреченного. Часть меня хотела обнять Рона и сказать, что я рядом, что у нас есть сын. Часть меня хотела посмотреть ему в лицо и ласково сказать: «Давай начнем все с начала». Но другая часть могла думать лишь о Заке. Сына надо спасать, и для этого пожертвовать Роном. К тому же, его предательство я не смогу забыть.
Послышались шаги. Уверенные и слишком тихие. Настолько тихие, что услышать смогла лишь я с драконьим слухом.
— Кто-то идет, — шепнула я.
— Кабан или медведь? — ухмыльнулся Рон.
Но это было нечто страшнее дикого зверя. Человек. Я настороженно поднялась и начала красться на звук.
— Эй, кудрявый, куда ты пошел?
— Тише.
Дальше Рон расспрашивать не стал. Он также встал, и мы пошли вместе, вот только Рон предусмотрительно захватил с собой дубину.
— Папа, это нечестно! — слышались голоса из-за кустов. — Мы в пути уже целую неделю. Ты вообще уверен, что нам стоит туда идти?
— Не перечь отцу. Мне виднее.
— Мы
