у брата, воспользовался моментом слабости. Черт, ну почему все так сложно? Почему я не могу просто взять и признаться им обоим в своих чувствах?
— Люблю, — тихо отвечаю, пряча глаза. — Сейчас поняла, как сильно люблю. И прощения хочу попросить — за свою дурость, глупость, неверность. Господи, да я что угодно отдам, лишь бы с ним все было хорошо!
Голос предательски срывается. К горлу подступают рыдания — жгучие, обжигающие, почти истерические. Закрываю лицо ладонями, глотая слезы. Плечи мелко вздрагивают от сдерживаемых всхлипов.
— Тише, тише, — Макс осторожно привлекает меня к себе. Гладит по волосам, прижимает к твердой мужской груди. — Не плачь, Ника. Все образуется, слышишь? Леха поправится, вот увидишь. И вы еще будете счастливы вместе, назло всему.
Его слова утешают и ранят одновременно. Счастливы с Алексом — как горько-сладко это звучит! Но почему тогда от объятий Макса мое сердце совершает кульбит? Почему мысли путаются, а к щекам приливает румянец? Черт, кажется, я окончательно запуталась…
Внезапно до боли хочется признаться ему. Рассказать, что чувствую на самом деле. Что люблю их обоих — неистово, полно, до сумасшествия. Что разрываюсь между долгом перед Алексом и безумным, всепоглощающим желанием быть с Максимом.
Но я молчу. Стискиваю зубы, глотаю застрявший в горле вопль. Нет, сейчас не время и не место. Леша борется за жизнь, Макс сам не свой от горя и волнения. Какие уж тут признания в любви? У нас есть дела поважнее. Выхаживать и ставить на ноги дорогого нам обоим человека.
Отстраняюсь, неловко переступая с ноги на ногу. Вытираю слезы тыльной стороной ладони. Киваю каким-то своим мыслям и нахожу в себе силы выдавить слабое подобие улыбки.
— Ты прав. Лешка обязательно справится. А мы будем рядом и поддержим его. Ему сейчас это очень нужно.
Макс кивает, пряча горящий взгляд. О чем он думает — не понять. Да и надо ли мне это? Сейчас между нами не должно быть никаких недомолвок и секретов. Только искреннее беспокойство за Алекса и готовность прийти на помощь.
— Ладно, пойду узнаю у врачей последние новости, — бросает Волков, отворачиваясь. — А ты пока посиди здесь, никуда не уходи. Как только что-то станет известно — сразу сообщу.
Согласно киваю, провожая его печальным взглядом. Какой же он все-таки надежный, сильный. Настоящая скала, опора в трудную минуту. И как только умудряется держать себя в руках, не поддаваться панике и отчаянию?
21. Макс
Я смотрю на Нику, и сердце сжимается от боли и нежности. Такая хрупкая, потерянная, совсем еще девчонка. А уже столько всего навалилось, бедняжка. Разрыв с Лешкой, моя неуклюжая попытка утешить. А теперь еще и этот ужас с аварией…
Отворачиваюсь, до хруста стискивая пальцы. Нет, не смей раскисать, Макс! Ты должен быть сильным, должен держаться. Ради Ники, ради брата, в конце концов. Кто-то ведь обязан сохранять ясность рассудка и принимать взвешенные решения.
Устало прислоняюсь лбом к прохладной больничной стене. Перед глазами проносится чередой лихорадочных образов наше с Лешей детство. Как мы носились по двору наперегонки, гоняя мяч. Как строили шалаши на даче и жарили картошку на костре. Как мама заплетала ему смешные косички, а он вопил и вырывался…
Мама. Господи, как же ее сейчас не хватает! Она всегда умела найти слова утешения, подбодрить меня в трудную минуту. Положить руку на плечо, заглянуть в глаза — и все, ты уже знаешь, что справишься. Что все будет хорошо.
Но мамы нет уже четырнадцать лет. С тех пор, как та злополучная электричка унесла жизни наших родителей, мы с Алексом остались вдвоем. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, ему — четырнадцать. Совсем еще пацаны, по сути.
Но я не мог себе позволить раскиснуть, сломаться. У меня на руках оказался младший брат — напуганный, потерянный мальчишка, в одночасье лишившийся самых близких людей. И я поклялся, что заменю ему отца и мать. Дам все, что смогу — внимание, заботу, любовь.
С тех самых пор моя жизнь крутится вокруг Лешки. Я тяну нас обоих — учусь, работаю как проклятый, карабкаюсь вверх по карьерной лестнице. Параллельно вытаскиваю брата из всех передряг, решаю его проблемы, глажу по головке. Леша — мой якорь, моя пуповина. Все делаю ради него.
Даже с личной жизнью завязал, можно сказать. Какие уж тут романы, когда на тебе ответственность за пацана-сорванца? А девчонки быстро сбегают, едва чуют, что ты по уши в делах и вечно пропадаешь на работе. Так что плюнул я на все эти любови-моркови. Не до них как-то.
И вдруг — Ника. Ворвалась в мою жизнь ураганом, выбила почву из-под ног. Умница, красавица, с характером, огоньком. Глаз не оторвать, сердце заходится как бешеное. Я и опомниться не успел, как по уши втрескался.
Только вот незадача — она с Лешкой. Счастливы, влюблены, строят планы на будущее. Куда уж мне, старшему брату, с моими запоздалыми чувствами? Так, погавкаю в сторонке и отвалю. Пусть живут, радуются. Главное, чтобы Алексу было хорошо.
А потом случилось то, чего я никак не ожидал. Братец вдруг сам отказался от Ники, разорвал помолвку. Мол, разлюбил, остыл, хочет свободы. Вот тут-то я и потерял голову. Решил, что это мой шанс. Что если Леха больше не претендует на руку и сердце девушки мечты, то можно действовать.
Повел себя как мудак, чего уж там. Откровенно говоря, воспользовался ситуацией. Ника убита горем, раздавлена разрывом с любимым человеком. А я что? Полез лизаться-миловаться, в постель ее затащил как похотливый кобель. Тьфу, сам от себя противно!
Но тогда, в тот миг, я ни о чем не думал. Сорвало башню напрочь, вот честно. Столько лет мечтал об этой девчонке, столько сдерживался из последних сил. А тут как плотину прорвало. Адреналин, похоть, безумная надежда — все смешалось, ударило в голову пьянящим коктейлем.
А наутро Ника сбежала. Вот так вот просто — собрала вещички и свалила по-тихому, даже записки не оставила. Понимаю, сам виноват. Разве ж можно так, с наскока, с бухты-барахты? Напугал девчонку, оттолкнул своим напором. Она и слиняла, не попрощавшись.
Первой реакцией была злость. Обида жгучая, до боли где-то под ребрами. За что, Ника? Я же люблю тебя, жить без тебя не могу. Неужели для тебя это был просто перепихон по-быстрому? Вроде как Лешке назло, с его братцем-неудачником?
Потом пришло осознание. Да нет же, дурак я! Просто все произошло слишком быстро, девчонка испугалась собственных чувств. Запаниковала, не справилась с эмоциями. Вот и
