наступала, а я не шевелился. Лежал на спине и ждал, когда она будет достаточно близко, чтобы вонзить в нее свой нож и умереть. Все что мне теперь хотелось, это нанести еще один удар, последний удар. Все остальное стало незначительным.
- Оставь моего сына! – раздался вдруг голос матери. – Оставь, или ты пожалеешь!
Она стояла позади меня, и пламя от пылающего особняка придавало ее образу воинственности. Впервые я взглянул на мать не только как на добрую и горячо любимою мной женщину, полную нежности и тепла, но и как на воительницу, львицу защищающую свое дитя.
- Ты не сможешь помешать мне, ведьма! – сказал демон, но все же остановился. – У тебя не хватит сил!
- Я не смогу, ты прав. Но у него есть куда более сильный защитник!
- О чем ты говоришь, ведьма?!
Мать опустила на меня глаза.
- Позови его сынок. Позови, и он откликнется.
- Мама, – я смотрел на нее с удивлением. – Мама, я не понимаю...
- Не только силы зла царствуют в нашем мире. Не только боль и жестокость находят в нем отклик. Добро тоже. Вспомни, чему я тебя учила, сынок. Вспомни добро, которое ты совершал. В нем сила.
- Хватит! – зашипела тварь. – Тебе не спасти сына, ведьма!
- Он сам себя спасет!
- Посмотрим! – тварь снова направилась в мою сторону, волоча за собой правую ногу.
Но я уже понял, что хотела сказать мне мать. Закрыв глаза, я прошептал, лишь мыслями: «Мой друг. Если ты можешь, если это тебе под силу, я прошу, помоги мне».
Я почувствовал, как на плечо легла костлявая рука. Острые пальцы твари сжались, впившись в плоть так сильно, что по спине побежали струйки крови. От боли я стиснул зубы и, открыв глаза, увидел перед собой лицо монстра. На почерневшем от пламени черепе дымились остатки горелой плоти. Он источал невероятное зловоние, пасть была открыта, а две горящие зеленые точки, святящие там, где уже не было и не могло быть глаз, лишь чернота глазниц, взирали на меня.
- Артур! – раздался хрип из пасти существа. – Ты должен был умереть первым! Самым первым из Мирльдов должен был быть ты! Но ты стал последним! Какая ирония!
И тварь хрипло засмеялась. Однако этот хрип быстро стих, когда мы оба ощутили как земля под нами пришла в движение, задрожала, словно под ней зашевелились десятки, сотни мышей или крыс, до того спящие в своих норах. Существо опустило глаза вниз. Мой взгляд проследовал туда же, и я увидел, как из земли, под ногами твари стремительно вырастают корни. Они поднимались из почвы, подобно червям или змеям, тянулись вверх, их становилось все больше.
Монстр хотел было отпрянуть назад, но ступни его, с невероятной скоростью обхватили эти корни, сдавили так, что я услышал, как ломаются кости, и потянулись выше, к коленям. Тварь попыталась высвободиться, используя единственную оставшуюся свою руку, но тут же один из корней метнулся от земли, обвил запястье существа и потянул его вниз с такой силой, что монстра пригвоздило к земле, мешая пошевелиться.
- Нет! – завизжала тварь. – Что это такое?!
Из земли вырастали все новые и новые корни, оплетая тело существа, прорастая сквозь него, и мне вспомнилась зарисовка Карла Фитса, присланная нам домой с письмом, в котором сообщалось о гибели Тайриза. Я увидел этот рисунок только после смерти отца, когда вместе с матерью разбирался в его кабинете, и потому помнил его очень хорошо. Аборигены вплели различные ветви в тело Тайриза, делая его частью импровизированного древа. Так он превратился в монстра, так в его теле появилась эта тварь. Теперь же, вновь происходило нечто подобное, только сейчас живые ветви сами вплетались в мертвое тело. Может ли это означить, что все предопределено в нашем мире, и что рождение существа было так же неизбежно, как и его погибель?
Тварь больше не могла пошевелиться, пригвожденная к земле, оплетенная корнями, она лишь хрипела, шипела, давясь собственной вязкой слюной, и две зеленые точки ее глаз взирали на меня.
Тогда я обнажил свой нож и стал наносить удар за ударом по шее твари, перерубая ей позвоночник, отсекая голову от тела. Кажется, войдя в раж, я закричал, завопил, выпуская из себя весь страх, причиненный этим существом, всю боль, от гибели близких. Я кричал и наносил все новые удары, и остановился, лишь когда рядом со мной опустилась мать. Она схватила меня за руку, сдерживая очередной удар, затем обняла и прижала к себе, как когда-то в спальне, когда я впервые услышал крик этой жуткой твари.
- Все кончено милый, – зашептала она. – Все кончено. Остановись.
Все действительно было кончено. Голова твари отделилась от тела, которое стало стремительно утопать в земле, словно в болоте, утягиваемое в почву корнями. Но зеленые точки в глазницах не погасли, они продолжали взирать на меня.
Заметив это, я мягко отстранил мать и, протянув руки, поднял с земли эту мерзкую голову. Изо рта и шеи текла гнусно пахнущая, зеленая слизь.
Я поднялся, держа голову на вытянутых руках, и глядя ей в глаза пошел к своему дереву. Оно стояло там же где всегда и, кажется, за те дни, что мы не виделись, стало еще немного выше. Дерево слегка покачивалось, словно прямо под ним происходило какое-то движение, но в остальном выглядело совсем спокойно, обыденно, как самое просто растение.
- Друг мой, – проговорил я, и дерево качнулось, как бы в ответ на мои слова, – спасибо тебе.
Я коснулся одной из ветвей и ощутил тепло. Почти человеческое тепло, какое я мог ощущать от прикосновений матери или отца. Затем опустил глаза, и снова встретился со взглядом твари.
- Оно повержено, но не убито, – проговорил я. – И я не знаю, как его убить. Но может быть, тебе это удастся. Со временем.
Я положил голову у самого подножия дерева, и тут же она стала врастать в его кору, словно втягиваясь туда с невероятно силой. Процесс был быстрым, всего за минуту голова исчезла, не оставив на стволе никаких отметин, кроме следа быстро высыхающей зеленой слизи. Но до последнего мгновения, до самого последнего мига, глаза твари взирали на меня с лютой злобой, с обжигающей ненавистью, немым обещанием вернуться и завершить свое дело, и этот взгляд мне никогда не позабыть. До самой смерти он станет преследовать
