в судьбу. Я должна была умереть от рук своего единокровного брата так же, как и мои родители, которых он убил. Но мама… и я тоже, мы боролись. С ее помощью я взяла судьбу в свои руки и смогла выжить, выбраться на свободу и даже спасти кое-кого во время своих странствий. Я помогла ему изменить его судьбу и не умереть в рабстве, а он поддерживал меня. И я верю в свет. Потому что мы живем под ласковыми лучами солнца, оно заставляет подниматься растения, которыми мы питаемся, навстречу ему распускаются цветы, а птицы пением приветствуют новый день. И я верю в ночь. Она дает отдых, а самый сладкий сон именно в темноте. Под покровом тьмы приходят кошмары, но в ней же можно спрятаться от своих страхов, укрывшись одеялом с головой или же притаившись в тени. В ночи душегубы выходят на черное дело, но в ночи же мужчины и женщины любят друг друга, зарождая новые жизни. А еще я верю в сознательную волю людей и нелюдей. Волю к жизни, к свободе, к тому, как пройти свой жизненный путь: смириться с судьбой или попытаться бороться, причинять зло или дарить любовь.
– А в нас? В нас ты веришь? – после долгой паузы спросила богиня. Я не узнала по голосу, какая именно.
– Я всю жизнь верила только в Неумолимую. Простите меня за это. Я не специально, но в Дагре нельзя иначе. Я была в курсе, что есть и другие боги, запрещенные у нас, но не знала, какие именно, – покаялась я и горько вздохнула.
Вот и всё, не понравится никому, что его не почитали… Не пройти мне испытание, как я и боялась.
– Мы услышали тебя, дитя. Готова ли ты открыться нам и впустить в себя, чтобы пройти испытание? – мягко спросила Милосердная, я узнала по голосу.
– Д-да, – вскинула я голову, силясь хоть что-то разглядеть в кромешной мгле. – А как?
И в тот же момент почувствовала, что мое тело мне не принадлежит. Оно… само по себе вдруг сделало шаг вперед и повело свободной правой рукой, так как в левой я держала снятое верхнее платье во время разговора. С не принадлежащих мне в данный момент пальцев сорвались искры, чуть осветив круглую комнату с простыми каменными стенами, абсолютно ничем не украшенными. А в центре помещения располагался круглый же каменный алтарь, на котором покоился хрустальный шестигранник.
Миг… и я почувствовала себя, чтобы тут же вновь потерять. И так шесть раз подряд. Впрочем, последний раз отличался по ощущениям. Стало очень холодно, словно в душе замерзла глыба льда.
Но это неприятное ощущение исчезло так же быстро, как и появилось, и я снова стала принадлежать себе.
– Испытание пройдено. Подтверждаю! Она любит жизнь, – звонко сказала Милосердная.
– Подтверждаю. При искренней вере в то, что всё в руках богов, девочка готова бороться и менять судьбу, не только свою, но и тех, кто ей близок, – произнесла другая женщина. Судьба?
– Подтверждаю. Разум чист и силен, – довольно протянул Арсаг.
– Подтверждаю, маленькая сидхе любит свет, – в словах Лайсета почудилась улыбка.
– Подтверждаю, дитя понимает силу ночи, – подал голос, низкий и рокочущий, третий из богов-мужчин, Нат.
– И я подтверждаю, – прошелестел голос последней богини. – Дитя, мы с тобой не скоро встретимся. Даже я не ведаю, когда придет твой последний час. Но не стоит бояться меня.
И в этот момент прямо передо мной во тьме, слегка рассеявшейся от искр света, опавших ранее с моих (но временно не принадлежавших мне) пальцев, проявился женский силуэт в объемном плаще с капюшоном. И, застыв от неверия и шока, я всмотрелась в лицо богини… смерти. Именно ей принадлежат этот длинный развевающийся плащ и посох с навершием в виде черепа.
Но… Я думала, она страшная, уродливая, такая, как рисуют на фресках в храмах Дагры. А эта женщина средних лет с усталым худощавым лицом и большими печальными глазами была красива. Очень красива.
– Но… вы не такая… – пролепетала я. – Сестры Неумолимой… они…
– Смерть – это покой. Даже вечноживущие устают от жизни и тогда находят отдых и забвение в моих владениях. Но я надеюсь, ты не станешь торопиться ко мне.
Я не нашлась что сказать, только смотрела на ту, которую боялась до полуобморочного состояния. И видела, что она вовсе не неумолимая, а добрая, только отчего-то грустная.
Словно прочитав мои мысли, богиня улыбнулась одними лишь уголками губ и скользнула по воздуху ко мне. Даже если бы я пожелала убежать, то не смогла бы. Но мне и не хотелось. От Неумолимой не шло плохих или злых эмоций. Наоборот, хотелось, чтобы она обняла, погладила по голове и сказала, что теперь всё позади, что больше ничего ужасного не случится…
– Тебе рано на покой, маленькая сидхе. Живи. Живи долго и счастливо, но знай, что если окажешься в моих владениях, то сможешь отдохнуть от всего. – Наклонившись, она легко поцеловала меня в лоб и растаяла в воздухе.
– Испытание богов пройдено, – хором произнесли шесть голосов, и всё стихло.
Я еще немного постояла, приходя в себя и пытаясь усмирить бурлящие эмоции, после чего повернулась, на ощупь нашла ручку и открыла дверь.
– Кажется, всё, – сообщила Ирме и жрице, сидевшим на узкой скамье.
– Покажите правую руку, леди, – быстро поднявшись, служительница храма приблизилась ко мне.
Я протянула требуемое и только тут, при свете магического светильника, заметила, что мое запястье обвил впитавшийся в кожу узор тонкой косички, сплетенной из шести линий.
– Цвет Неумолимой – графитово-серый, – принялась пояснять жрица то, что я уже успела прочитать ранее в библиотеке. – Милосердной – зеленый. Золотой принадлежит Судьбе, а серебряный – Лайсету. Черный – цвет ночи и Ната, а синий – это разум, за который отвечает Арсаг. Все шесть божеств подтвердили, что вы состоявшаяся личность, леди. Вы можете проходить остальные испытания.
Она подняла глаза и застыла, глядя на мой лоб. Я нервно потерла его и спросила:
– Что? Там след, да?
– След, – бледно улыбнулась она. – Поцелуй смерти, леди. Но он на ауре, не беспокойтесь, на коже ничего нет. Неумолимая благословила вас. Это ее дар. Вы счастливица.
Когда мы поднялись наверх и снова вышли в просторный зал храма, я по очереди подошла к статуе каждого божества и поклонилась, мысленно вознеся благодарность. А добравшись к изображению Неумолимой, опустилась на колени и прошептала:
– Вы совсем не такая, как нас пугали. Я думала, вы жестокая, боялась вас. А вы добрая.
Уже когда мы с Ирмой выехали за городскую черту, направляясь домой, я
