время Даниэль вернулся из воды и позвал всех в салон, переждать пару часов полуденной жары за бокалами розе́. Гости с радостью согласились, только девушки попросились еще недолго побыть в воде.
Зайдя внутрь, все молча рассыпались по каютам переодеваться, будто исполняя много раз отрепетированный танец. Лейла поняла уже с первой поездки, что доктор не позволит сидеть на диванах в мокрых купальных костюмах. Она зашла в каюту, где оставила вещи, быстро приняла душ и переоделась. Вернулась в салон. Никого еще не было, только одна из филиппинок разливала игристое вино в бокалы на столике.
В какой-то момент гости почти одновременно стали выходить, даже две подружки, которые оставались в море. Показался и Даниэль. Теперь все обсуждали современное искусство, картины этого Ади, а Лейла опять только улыбалась. Каждый, произнося очередную бессмыслицу, посматривал на Лейлу, словно искал подтверждение или одобрение своим словам. Она же понятия не имела, о чем шла речь, и только кивала в ответ.
– Все-таки каков провокатор этот Ади, – елейно говорила пожилая британка.
– Да ты сама разве не делилась вот совсем недавно мыслью, что настоящий художник… – тут Эмили перешла на плавную тихую речь, пародируя маму, – должен выталкивать нас за пределы зоны комфорта?
Девушке было уже явно за двадцать пять, но с матерью она вела себя как подросток, который ставит под вопрос любые слова взрослых.
– Несомненно, художник должен искать новые формы и смыслы, выходить за рамки привычного. Но если поиск подменяется вызовом ради вызова, если вызова становится слишком много … В любом случае это не моя чашка чая, – отвечала Этани одновременно дочери и всем вокруг. Женщине внимание аудитории явно было привычно и даже нравилось.
– Если говорить конкретно про Ади, он чувствует нерв эпохи и передает его, – добавил Даниэль. – Бесспорно, я не вполне беспристрастен. Но, что называется, голосую ногами, точнее кошельком … я собрал небольшую коллекцию его картин, и цена … да и ценность … только растут.
– Что ж, тогда тоже надо поднакопить денег и приобрести его работы, пока они не стали стоить предплечья и ноги. Кто-кто, а наш Даниэль не станет разбрасываться деньгами. – Этани издала смешок, совсем не вульгарный, наоборот, милый, способный заполировать любые трещинки.
– Это да, – вступил в беседу Ахмед. Он больше отмалчивался в общих разговорах, как и Лейла, может, поэтому сразу ей и понравился.
– А вы, что думаете вы, его имя же сейчас, пожалуй, известно в каждом домохозяйстве Европы, да, Лейла? – растекался медовый голос Этани.
– Эм, наверное, да, скорее да, чем нет, – зачем-то ответила Лейла, хотя понятия не имела, о чем идет речь. Она поеживалась под холодной волной кондиционера, да и разговор казался совсем уж бессмысленным, но не хотелось подвести Даниэля, поэтому она подыграла.
– В прошлом году его выставка в Англии наделала много шума, – добавила Кармелита.
– Да, я читала в газетах, он выставил картину с двумя целующимися ко … полицейскими, ох уж этот Ади. – Этани закатила глаза.
– В доброй старой Англии? Вы шутите? Я о таком даже не слышал, – вмешался Ахмед. – Что ж, это и вправду сверх …
– Он бы еще поехал в Америку просвещать толпы беженцев, ха-ха-ха, – разошлась Эмили. Ее смех, как и все замечания, часто шли вразрез с течением основной беседы, и особенно со словами матери.
– А вы слышали вообще, что заявил первый министр Шотландии на днях? – продолжила дылда. – Что в Шотландии геев нет. А если и есть, то пусть их отправят в Америку вместе с прочими отбросами.
Кармелита, и так немного заторможенная в этот день, замерла. Ее подруга сидела рядом и оживленно следила за реакцией людей в ответ на сказанное.
– Честное слово, становится неловко даже, что он говорит от имени нашей страны. Он еще и в спортивном костюме был во время эфира, представляете. Это же всех наших соотечественников выставляет в плохом свете. – Этани погрустнела.
– Эх, и правда, блин, дали бы уже свободу этой Шотландии. Столько с ней мороки. И сплошная стыдоба, – неожиданно согласилась с матерью Эмили.
Точно, Лейла наконец поняла, что было не так с молодой англичанкой. Эмили вела себя как пародия на американку, громко и страстно выражая свое мнение по любому вопросу.
– Ресурсы, мои дорогие, природные ресурсы, какие тут могут быть свобода или стыд, – тихо добавил Даниэль.
– Не-не, вы подумайте, вот надо же было раздуть такую педерастическую тему в Лондоне, – не унималась Эмили. – Этого дикого викинга на них не хватает.
– Не беспокойся, юная леди, выставку почти сразу закрыли, – с полуулыбкой ответила пожилая британка, – так что моральные устои твоих любимых социалистов не пострадали.
– Еще бы, а чего он хотел. – Ее дочь не заметила иронии, очевидной даже Лейле. – Пусть Ади скажет спасибо, что туда не пришел этот викинг с дубинкой и все вокруг не раздолбал. Мог бы и череп художника размозжить, тоже акт творчества. – Эмили похихикивала, в отличие от мамы, вульгарно.
Кармелита молчала. Лейла видела, что той не по себе, и переживала за былую приятельницу, пусть та всеми силами и пыталась изобразить, что они незнакомы. А вот сама Лейла с трудом сдерживалась, чтобы не высказаться. Она больше года жила в Лондоне и этот почти родной город с его геями и художниками знала отлично. Хотя прошло уже несколько лет, да и тогда она больше времени проводила в командировках, но в реальности Лондона и воспоминаний о нем не сомневалась.
– Согласна, это могло стать падением в лучах прожекторов. Страшно представить, что сделали бы с Ади в подворотнях Лондона, не будь он мировой знаменитостью. Понятное дело, в этой части света его просто оштрафовали бы и проводили в долговую тюрьму, но вот там… – мягко поддакнула дочери Этани. – Легко отделался, да еще и собрал заголовки в мировой прессе. В этом он, бесспорно, мастер. – Она подмигнула Лейле.
– Австрия даже выразила протест тогда и выслала английского атташе по культуре. И те в ответ, само собой. Такая шумиха была вокруг этой выставки, помните? – ответил за нее Даниэль.
– Стоп, стоп. Вейт, подождите-ка. – Лейла все же вклинилась в разговор. – То есть вы хотите сказать, что в Англии тема геев, лайк … табуирована? И что поднялся шум и международный скандал из-за какой-то там картины целующихся мужчин?
– Разумеется, ты будто не читаешь утренних газет… – пожилая британка недоуменно смотрела на Лейлу, – или не работаешь с ними? – замолчала. – Э-э-м-м, да… – и тут же, сглаживая неловкость, добавила ласково: – Правда-правда, даже если позабыть о коммунистах, то есть социалистах, он этим … этой своей акцией обесценивает саму идею свободы. –
