этом самой себе оказалось невероятно сложно.
— Я оставила ему ключи от квартиры и села в машину, — прервала я затянувшуюся паузу, — я ехала к родителям. Это была годовщина твоей смерти. Я собиралась прийти на кладбище и все тебе рассказать. Хотела, чтобы ты отпустил меня. Тогда мне казалось, что я и сама готова отпустить тебя. Но нет, оказавшись здесь и увидев тебя, настоящего, живого, я хотела кричать. Кричать от радости, от счастья и в тот же момент — от ненависти. Я поняла, что все еще не представляю свою жизнь без тебя, — мои руки коснулись ладоней Йена. Он вздрогнул.
— Прости меня, — произнес наконец он, поднося мои руки к губам и осыпая их поцелуями. — Прости. Прости. Я даже подумать не мог, чем это обернется для тебя, — его руки легли мне на плечи. Йен прижал меня к себе, словно пытаясь растворить в себе всю пережитую мной боль.
Мы просидели так несколько минут, а может быть и несколько часов. Никто из нас не следил за временем. Но одно в ту ночь стало ясно нам обоим: мы должны во что бы то ни стало узнать, кем был тот человек и что он имел в виду, когда говорил Йену, что он «забыл всю правду о себе»…
Прошло несколько месяцев. К тому ночному разговору мы больше не возвращались. Записки на моем биле больше никто не оставлял, словно рядом с Йеном мне нечего и некого было бояться. Я ходила в Академию, Йен — на работу. Жизнь текла своим чередом. Нария говорила, что я делаю успехи. За то время, что мы занимались с ней, я научилась открывать порталы даже в те места, которых видела лишь однажды и то мельком. Но, что было еще важнее, я научилась закрывать их за собой. Несмотря на все протесты Йена и уговоры на тему «Опасно демонстрировать всем свою силу» в последнее время я практически не пользовалась билем, предпочитая порталы. Ну правда, это намного удобнее. Я выгоняла биль из гаража только тогда, когда хотела прокатиться. Как средство передвижения он больше не использовался. С Нарией мы все реже встречались в стенах Академии, предпочитая занятия на свежем воздухе. Я практически полностью выучила Историю Магии, знала, что из себя представляет Эстраксе среди других миров, освоила бытовую магию (слава Пяти, больше не нужно было мыть посуду и ежедневно протирать пыль). А значит, мне оставалось лишь освоить Магию Путешествия. После этого мое обучение в Академии будет завершено.
— Нария, можно задать тебе вопрос? — спросила я, когда мы сидели в парке Академии и практиковались с порталами.
— Конечно, Лия, спрашивай, что угодно.
— Что случилось с королем Джейсоном II на самом деле?
Нария напряглась. Было видно, что мой вопрос застал ее врасплох.
— Боюсь, точно на этот вопрос тебе никто не сможет ответить. Видишь ли, Совет Пяти отправил Джейсона в мир, лишенный магии. А когда маг попадает в немагический мир, вместе с силами он лишается еще и памяти. Чаще всего его истинные воспоминания заменяется ложными. Но различить их не способен никто. Поэтому самая правдоподобная из существующих версию состоит в том, что король Джейсон II сейчас в твоем мире носит имя какого-нибудь Ивана Петрова и живет обычной жизнью, даже не догадываясь о том, кто он на самом деле.
— А сила? Куда делась его сила? Ведь любая магия — это энергия. А энергия не способна исчезнуть, она может лишь изменить форму.
— Ты абсолютно права, — Нария улыбнулась. Скорее всего магия короля Джейсона II поместилась в другой сосуд. А так как Джейсон живет в мире, где магия не существует, то и сосуд никогда не узнает о том, что он владеет магией. И давай закроем эту тему. В Эстраксе не приветствуется обсуждение поступков Совета Пяти…
Глава 15. Когда смерть несет новую жизнь… часть 3
Нария еще долго что-то говорила, но мыслями я была уже далеко от нее. Иногда, конечно, долетали обрывки ее фраз. Кажется, она говорила что-то о власти Совета Пяти, о причинах такого поступка по отношению к Джеймсу, и еще о чем-то очень важном. Наверное. Перед глазами отчетливо стоял тот день, когда я попала в аварию, тот день, когда я оказалась в Эстраксе…
Я достала из шкафа сумку и стала собирать вещи: пижама, несколько футболок, джинсы, ноутбук, зарядки, шампунь, бальзам — все это я раз в две недели возила с собой в родной городок, каждый раз обещая себе купить и оставить комплект необходимых вещей в квартире родителей.
Наспех собравшись, я поспешила в машину. На первом этаже я остановилась около квартиры Гриши. Постучала и, не дожидаясь ответа, зашла внутрь, оставила ключи от своей квартиры на его столе и, попрощавшись, вышла на улицу.
Дождь прекратил затапливать поселок и лишь слегка моросил, портя настроение редким прохожим. Открыв машину, я поставила сумку с вещами на заднее сиденье, сняла кожанку и отправила ее туда же. Несмотря на то, что был октябрь, я все равно предпочитала сидеть в машине без верхней одежды. Я включила печку. В машине стало тепло. Я любила это чувство контраста, когда на улице промозглая осень, а ты сидишь в тепле в одной майке или футболке.
Включив музыку, я выжала сцепление и тронулась с места, набирая номер мамы. Я поговорила с ней буквально несколько минут, после чего положила телефон на пассажирское сидение, сделала музыку громче. Машина сотрясалась от звуков любимого панк-рока, но я его не слышала. Все мои мысли были заняты Гришей.
За то время, что я жила в поселке и работала в школе, мы успели наладить хорошие дружеские отношения. Я могла позвонить ему среди ночи, если мне было скучно, и тогда мы шли гулять. Он мог взять несколько бутылок вина и прийти ко мне, чтобы два часа просидеть на балконе за пустыми разговорами. Я звала его, когда мне нужно было сделать перестановку, а он приносил мне рубашки, которые нужно было зашить. Я приходила к нему с бутылкой коньяка, когда на меня особенно сильно накатывало одиночество, и он молча обнимал меня, включив фильм, который сам терпеть не мог, но который любила я. На работе мы пили кофе на большой перемене, шутили, подкалывали друг друга. Он жаловался мне на свою бывшую, а я жалела его будущую. Так мы и жили. И вот он зачем-то решил нарушить эту идиллию. Нет, я, конечно, догадывалась, что нравлюсь ему, несмотря на наличие лишнего
