жизнью?
Отправляю вопрос в никуда, но ответ прилетает:
— Ты уже живешь нормальной жизнью. Согласись, сейчас она гораздо интереснее, чем была каких-то пару месяцев назад, — усмехается невесело, и я повторяю за ним.
— Да уж, — промакиваю губу чистой ваткой и принимаюсь за пальцы. — Не мог держать себя в руках?
Недовольно качаю головой.
— Ты знаешь, что все войны в мире из-за женщин?
— Чушь!
— Поверь, из-за тебя я бы ввязался в войну, даже не задумавшись ни на секунду, — поднимает на меня свой темный взгляд.
Фыркаю и заливаюсь краской.
Чувствую, как покрываюсь мурашками под внимательным взглядом Ромы. Во рту моментально пересыхает.
Ощущаю, как горячая ладонь медленно движется вверх от икры и выше, выше. Обжигает даже через ткань брюк. По-хорошему, мне надо оттолкнуть Волкова, выпроводить его домой. Но как сделать это, если я плавлюсь рядом с ним, как воск в свечах.
Рома забирает у меня ватку и перекись, убирает на подоконник рядом со столом. Закидывает мои руки себе на плечи и упирается лбом мне в живот. Замирает. И мое сердце вместе с ним. Мы дышим в унисон, дыхание обжигает, голова кружится. Так много ощущений, запахов и чувств. Перемешивается все. И атмосфера эта интимная, такая пленительная, возбуждающая. Родной запах Ромки проникает куда-то глубже легких, в самую душу. Обволакивает и обнимает.
Мы сейчас близко-близко к друг другу. Я никогда так остро не чувствовала его. Даже когда мы жили вместе и видели друг друга каждый день — все по-другому было.
И бабочки мои дурацкие крылья распускают, летят. Вверх, к теплу, к нему. И голова такая глупая-глупая. Доверчивая. Опускаю лицо и целую Рому в волосы. Он отвечает мне поцелуем в живот. И это касание как тысячи вольт в нейроны. Распускают цветок импульсов по всем клеточкам и нервным окончаниям.
Бывший муж поднимает голову и целует меня. Держит рукой за затылок. Аккуратно, но так, чтобы я не отстранилась. А у меня даже мысли такой не возникает.
Целуемся так нежно-нежно, как никогда раньше. Как будто мы самое дорогое, что есть друг у друга. Будто я для него целый мир, а он для меня безграничность этого мира.
Нет ни грамма пошлости в этом поцелуе, не то, что было до этого, совсем не то. Это нечто новое, неизведанное ни мной, ни им. И мы знакомимся с этим чувством, впускаем его в себя.
Рома поднимается, подхватывает меня на руки и относит в комнату.
Это тоже мне очень странно. Потому что все прежде — было слишком остро. Настолько остро, что заставало у стены в коридоре или туалете. На секунду я замираю, остываю, вспоминая, что раньше у нас всегда было вот так — по «классике».
Волков кладет меня на диван и, не дав опомниться, опускается с поцелуями. Касается губами шеи, ключиц, груди. Так сладко, что я забываю обо всем. О чем я там переживала? Все так неважно, все уходит на задний план.
Я запускаю руки Ромке в волосы и поглаживаю, чуть сжимаю. Он двигается ниже, целует живот, оставляет на коже горячие печати своих чувств. И все это безумно остро и слишком живо, кажется, эмоции просто сведут с ума.
Мне хочется вжать в себя бывшего мужа, чтобы наши тела максимально плотно касались друг друга.
— Это что еще такое? — неожиданно спрашивает Ромка и садится.
Фокусирую взгляд — в ногах сидит кот.
— Это Базилио, — отвечаю спокойно.
— У тебя кот? — Волков смотрит удивленно, а мелкий тем временем ползет вверх, к моим рукам.
— Ага. Нашла возле подъезда. Всегда мечтала о котенке, — беру его в руки, поднимаюсь.
— Правда? — удивляется Роман. — Не знал.
Господи, да что ты вообще знал обо мне? Кроме имени моего? Поднимаюсь и иду на кухню, бросая через плечо:
— Ты многого обо мне не знал.
— Виноват. Заслужил.
Шагает следом за мной, и я чувствую на себе внимательный взгляд. Кормлю кота и на ходу говорю Роме:
— Тебе пора, Ром, уходи.
— Разреши остаться, — просит жалостливо.
— Нет. — Он сейчас останется, и я больше не смогу мыслить здраво.
А мне очень нужно подумать, потому что я вообще не могу собрать себя.
— Ладно, — соглашается со стоном. — Но обещай, что не пойдешь на свидание.
— Это тебя не касается, — стараюсь говорить спокойно.
Кое-как выпроваживаю бывшего мужа и падаю без сил.
Глава 17 Наворотил
Рома
— Мне нужно, чтобы ты узнал у своего чмошника — ой, Никитоса, куда он поведет на свидание мою жену!
— Вот ты охренел, Ром, — Димка вздыхает в телефонную трубку.
— Есть такое. Так что, поможешь, брат?
Уж очень я надеюсь на его помощь. В конце концов, разве не он способствовал той встрече в его кабинете?
— Не помогу, — отвечает абсолютно серьезно.
— Не понял?
— Не-по-мо-гу, — повторяет по слогам.
— Да это я понял, — закатываю глаза. — Я не догоняю, какого хера, Дим? Тебе что, безразлично счастье родного брата?
— Конечно же, нет! Но счастье моей подруги мне тоже важно.
— Так вот оно я! Счастье на ножках! — завожусь.
Я очень рассчитывал на помощь брата и откровенно удивлен тем, что он не горит желанием мне посодействовать.
— Давай начистоту? Ты не самая лучшая кандидатура на эту роль. Вспыльчивый, непостоянный, да и насчет твоей верности — еще вопрос. В отличие от Никиты, у тебя уже был шанс, который ты просрал. А он молодец — не останавливается и уверенно идет к своей цели.
От этих слов внутри становится мерзко. Приходит осознание того, что Дима прав по всем фронтам. Но что мне делать со своим сердцем, которое болит каждый день? В мыслях одна Деля, я даже работать нормально не могу.
— Ты издеваешься?
— Вовсе нет, — удивляется. — И знаешь что? Из вас двоих рядом с Делей я вижу только Никиту. Тебе больше подойдет какая-нибудь силиконовая эскортница. Ты ж таких любишь, да, Ром? Чего тебя на Аделии заклинило-то, брат? Оставь девочку более достойному кандидату.
— Вот знаешь, никогда братьям морды не бил, но что-то прямо сейчас захотелось пипец как, — произношу сквозь зубы.
— А я о чем. Вспыльчивый. А вот Никитка спокойный, степенный. Воспитанный. Правильный пацан — в общем, идеальный для твоей бывшей жены.
— А
