Насколько я знаю, они следят за домом. И пока я не узнаю, с чем мы имеем дело, ты никуда не пойдешь. — Одна неделя. Две недели. На данный момент все это не обсуждалось.
Ее плечи напряглись, поднимаясь к ушам. Скарлетт знала, что из-за ФБР ей придется скрываться здесь в обозримом будущем.
— Мне бы помогло, если бы я знал, что произошло, пока ты была с Воинами.
— Ничего не произошло.
— Я верю в это примерно так же, как верю, что ты любишь чизбургеры.
Ее ноздри раздулись, и она взяла свой бургер обеими руками, прежде чем широко открыть рот и откусить огромный кусок. Она жевала с яростью, пытаясь доказать, что я неправ. У нее могло бы это получиться, если бы не гримаса на ее лице, когда она глотала.
Я опустил голову и вздохнул. Христос. Неужели это не могло быть проще? Ей обязательно было быть такой чертовски упрямой? Я пытался помочь.
— Отлично. Давай попробуем что-нибудь другое. Как насчет нескольких вопросов, на которые ты будешь отвечать «да» и «нет»?
Она уронила бургер на свою тарелку.
— Ты знала, что Джеремая воровал наркотики у Воинов?
— Нет.
— ФБР когда-нибудь связывалось с тобой раньше?
— Нет.
Они, вероятно, не смогли бы приблизиться к ней, если она жила с Воинами. Теперь, когда она на свободе, Скарлетт была честной добычей.
Я отправил в рот последний кусочек своего бургера, все еще голодный, и потянулся через стол, чтобы забрать остатки ее бургера.
Она не протестовала. Скарлетт просто смотрела, как я ем, подтянув ноги на стуле так, чтобы колени были прижаты к груди. Эта поза казалась ей такой естественной. Привычка. Защитная оболочка.
Я ни за что не смог бы справиться с очередным потоком вопросов, а это означало, что пришло время сменить тему.
— Ты стирала сегодня? — В доме пахло мылом и средством для смягчения тканей, одним из моих любимых.
Она искоса взглянула на меня.
— Да.
— Всякий раз, когда я захожу в дом, где пахнет стиркой, это напоминает мне о моей матери. Я приходил домой из школы, и там пахло либо стиркой, либо шоколадным печеньем. — В основном стиркой. Мама всегда дразнила меня, что это бесконечная история ее жизни. Но в те дни, когда нечего было стирать, она пекла печенье. — Кровать в твоей комнате удобная?
Скарлетт опустила одну ногу на пол, ее глаза сузились, когда она протянула:
— Да.
— Хорошо. — Я кивнул. — Мой папа всегда так говорил, но он с удовольствием спит где угодно, так что я не был уверен.
Скарлетт изучала меня, поднося ко рту очередную порцию картошки фри и опуская вторую ногу.
Мои случайные вопросы сработали. Слава Богу. Не то чтобы я узнал что-то важное.
— Смотрела сегодня что-нибудь хорошее по телевизору?
— Нет.
Я откинулся на спинку стула, откусывая последний кусочек. Сочный вкус бургера, мягкая текстура булочки и привкус маринованного огурца и горчицы были именно тем, что мне было нужно после долгого дня. Как Скарлетт мог не нравиться хороший бургер?
В этом она отличалась от Пресли. Мы с Прес часто ходили в «Стокярдас», когда встречались.
— Ты выросла в Чикаго, верно? — спросил я.
— Да.
— Чем ты занималась?
Это вопрос требовал большего, чем ответ «да» или «нет», но я надеялся, что она раскроется. Давай, Скарлетт. Совсем чуть-чуть.
Она съела еще картошку фри, не отрывая взгляда от своей тарелки.
— Я работала секретаршей в приемной после окончания местного колледжа.
— Тебе нравилось?
— Нет.
Это было немного, но лучше, чем ничего. Постепенно я начинал понимать эту женщину.
Скарлетт не была похожа на Пресли. Все, что приходило Пресли на ум, обычно выходило из ее уст, язвительно и все такое. Скарлетт тоже была язвительной, иногда, но она все скрывала.
Поспешного признания не последовало бы. На то, чтобы узнать о ней побольше, требовалось время. Доверие. И после всего, через что она прошла, я думаю, я не мог ее винить. Этот сукин сын Джеремая использовал ее. С чего бы ей думать, что я чем-то отличаюсь? Она меня не знает.
У меня была власть изменить это.
— Я учился в колледже, — сказал я. — Проучился все четыре года и закончил со степенью по социологии. За исключением занятий по уголовному правосудию, я ненавидел каждую минуту. Я всегда знал, что хочу быть полицейским, как мой отец, но все равно прогуливал занятия.
— Почему? — Скарлетт съела еще картошку фри, не в силах скрыть любопытство в голосе. Она могла задавать мне все вопросы, какие хотела. В отличие от нее, мне нечего было скрывать.
— Из-за моей мамы. Она хотела, чтобы я поступил в колледж ради опыта и образования. Втайне, я думаю, она надеялась, что я решу стать юристом, а не полицейским. — Мне всегда было интересно, смотрела ли она на меня сверху, радовалась ли, что я пошел по пути, на который так стремился, или разочаровывалась, что я не пошел дальше. — На самом деле я бы вообще не пошел в колледж, но она умерла в последнем классе старшей школы.
Скарлетт резко втянула воздух.
— Как?
— Рак молочных желез.
— Мне жаль.
Я грустно улыбнулся ей.
— Она была замечательной женщиной. Любовью всей жизни моего отца. Лучшей матерью в мире, и я поспорю с тобой, если ты скажешь, что твоя лучше.
Скарлетт опустила подбородок и покачала головой.
— Я вырос в Монтане. Прожил в этом штате всю свою жизнь. Когда мама была жива, мы жили в Грейт-Фолс. Там я родился. Потом, после ее смерти, ни папа, ни я не захотели оставаться. Слишком много воспоминаний. Мы переехали в Миссулу, и я отучился там в выпускном классе, а затем остался учиться в колледже. С тех пор он живет там. Хотя я думаю, что он переедет сюда, когда выйдет на пенсию через несколько лет.
По сей день мы оба скучаем по маме. И всегда будем скучать. Но особенно папа. Он остался сильным после ее смерти, не позволив горю поглотить себя. Для меня. И я надеялся, что каким-то образом я тоже помог ему. Мы опирались друг на друга.
— Вы близки? — спросила Скарлетт.
Я кивнул.
— Он мой лучший друг. Я разговариваю с ним пару раз в неделю.
Она опустила подбородок.
— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Потому что, может быть, если ты узнаешь меня получше, то поймешь, что я хороший парень.
Скарлетт усмехнулась, звук был едва слышен. Затем она подняла лицо, ее взгляд был вызывающим, и покачала головой.
— Я не верю в хороших парней.
Мне придется переубедить ее на этот
