— Я не просила тебя вмешиваться в это, Родриго, и в состоянии сама о себе позаботиться.
Она направилась к двери, даже не дав ему шанса объясниться. Хватит. Ей нужно вернуться к тому, для чего она здесь. Доказать совету директоров, что она единственная, кто может встать у руля телевизионной империи.
Глава 9
Через несколько часов Родриго вошел к ней в кабинет. Он потерял самообладание еще на вечеринке, вел себя как законченный неандерталец, хотя и не печалился об этом. Ну, почти. Он сожалел, что поставил Эсмеральду в неловкое положение.
— Почему ты так ушла, Эсмеральда?
— А почему я должна была там оставаться, а, Родриго? Как видишь, я работаю. А что здесь делаешь ты? Я думала, на сегодня с тебя хватит драмы семейства Самбрано.
Эсмеральда казалась разозленной. Впрочем, кто ее обвинит.
Да, он действительно сыт по горло Ониксом, Кармелиной с их мерзкими характерами. Но вместо того, чтобы пойти домой, как разумный человек, он оказался здесь, по дороге дюжину раз пытаясь убедить себя в том, что необходимо закончить кое-какую работу, хотя на самом деле надеялся застать здесь Эсмеральду и убедиться, что с ней все в порядке.
Эсмеральда просто великолепна. Сумела постоять за себя, заступилась за него. Ощутить поддержку, находясь среди этих людей, стало полной неожиданностью. Родриго слишком привык к тому, что его все тихо ненавидят.
— Я думал, эта сцена на приеме тебя слишком утомила.
Она усмехнулась:
— И что потом? Позволить оскорблениям моего так называемого братца отпугнуть меня? Достаточно того, что Кармелина Самбрано всю жизнь старалась вычеркнуть меня из своей жизни. Не вышло. Я все еще здесь и ни за что никогда не доставлю им удовольствия знать, что они могут меня задеть.
Эсмеральда прислонилась к стене, говорила спокойно. Однако в глубине ее глаз Родриго видел, как глубоко потрясла ее сцена на вечеринке.
— Кто бы сомневался, — буркнул он, раздраженный и уставший, правда, при этом ничуть не смутив Эсмеральду.
Он вдруг заметил, что она даже не потрудилась переодеться. Просто стерла макияж, собрала волосы в пучок на макушке, сняла туфли и приступила к работе. В общем, осталась верна себе, не свернула с намеченного курса, не позволила драме отвлечь себя.
Родриго так не умеет. Для всего мира он словно вытесан из камня, а сам чувствовал себя измотанным. Иногда даже едва может вспомнить, почему любит эту работу. Быть у руля телевизионной империи — значит иметь власть и престиж, но, когда тебя все воспринимают лакеем, полагая, что ты получил работу, целуя задницу боссу, приходится постоянно держать лицо. Родриго устал от необходимости сталкиваться с презрением людей, которые не смогли бы пережить даже один день его жизни. И в этом, по крайней мере, у него с Эсмеральдой есть нечто общее. Патрисио игнорировал свою дочь всю ее жизнь. И тем не менее из всех его детей она единственная унаследовала решимость и амбиции дражайшего родителя, единственная сделала карьеру на телевидении.
— Над чем ты работаешь? — спросил Родриго, снимая куртку и подходя посмотреть на экран. Ему необходимо отвлечься.
Эсмеральда окинула его мгновенным взглядом, задержавшись на расстегнутых пуговицах рубашки. Его глаза непроизвольно остановились на ее губах, рот наполнился слюной при воспоминании о том, каково было целовать ее сегодня вечером. Несмотря на усталость, при мысли о том, чтобы проделать это снова, по его телу пробежала волна желания. В мечтах он покрывал этот рот жесткими, голодными поцелуями, поднимал ее, разводил сильные ноги вокруг своей талии и прижимал ее к стене. Терялся в крепких всепоглощающих объятиях, пока они оба не выдохлись бы.
Остановись, Родриго!
Эсмеральда занимается своим делом. Вот и ты займись своими делами.
Он пододвинул стул и сел рядом с ней, закатывая рукава, указал на слайд, над которым та работала. Она бросила на него подозрительный взгляд.
— Расскажи мне об этом.
— Ты серьезно? — недоверчиво спросила она.
— Правление знает, что я могу выполнить эту работу. Они хотят посмотреть, а сможешь ли ты.
Эсмеральда, глядя на Родриго, закатила глаза. Что-то в его лице, казалось, разгладило морщины напряжения на ее лбе.
— Основная идея в том, — объясняла она, — что я предлагаю вернуть некоторые программы, которыми «Самбрано» была известна первые годы своего существования. Помнишь старые комедийные скетч-шоу, которые вы делали с комиками со всей Латинской Америки? Шоу, ориентированные на афролатинскую культуру. Я также подумала, что у нас могла бы выходить программа, посвященная только латиноамериканской еде. И не только тако или севиче — единственным, по мнению людей, продуктам, которые мы едим. Я представляю себе соревнования по выпечке, состязания на гриле. Имею в виду кондитеров гарифуна, пекарей кечуа, аргентинских мастеров гриля. Я хочу, чтобы были представлены все регионы и культуры.
С каждым произнесенным ею словом мозг Родриго пробуждался все больше. Становилось ясно, что он заинтригован.
— У многих латиноамериканских шеф-поваров появилось огромное количество подписчиков в социальных сетях. Держу пари, они захотят оказаться на телевидении, понимаешь.
Родриго нахмурился, постигая некоторые из ее концепций. Они, бесспорно, хороши. Инновационные, при этом соответствующие бренду. То, к чему он стремился первые годы работы в «Самбрано», но отказался от этого после того, как его идеи отвергли в очередной раз.
К тому же идеи Эсмеральды намного смелее. Там, где он делал маленькие шаги, она предлагала прыжки. Он предлагал кулинарное шоу, она собиралась открыть целую программу.
Родриго перевел взгляд на открытую папку на столе и замер.
— Что это?
Эсмеральда посмотрела туда, куда указывал Родриго, и подняла, сияя, на него глаза. Гнев и негодование, пережитые ранее вечером, были забыты. Родриго это всегда в ней нравилось. Эсмеральда никогда не могла долго сердиться.
— Сопроводительного письма нет, поэтому я не знаю, кто составил докладную записку. Записке почти одиннадцать
