одним столом с бароном, я едва сдерживалась, чтобы не плюнуть в его сторону — по-плебейски, как делали в обители воров.
Но что, если живые камни обманули меня и внушили ложное видение?
Когда не знаешь, кому и чему верить, лучше не торопиться с выводами.
— Занимательное зрелище, магистр, — произнес барон, нарушив молчание.
Пригубив вина из кубка, он скосил глаза в мою сторону — мимоходом, будто брезгуя, и уже в открытую посмотрел на Тариена Грима. Барон и магистр сидели на разных концах длинного стола, напротив друг друга, а я между ними на приличном расстоянии от обоих.
— Признаться, я не верил в вашу затею — заменить мою дочь подставной девицей из простолюдин. Но вы совершили невозможное. Эта воровка выглядит как благородная тэлли. Как вам это удалось?
Тут барон нахмурился и, хмыкнув, качнул головой:
— Надеюсь, вы не обманываете меня, и эта девица не бастардка какого-нибудь влиятельного вельможи. Я не хотел бы в это ввязываться, если вы меня понимаете.
Лицо магистра оставалось бесстрастным.
— Не волнуйтесь, барон, перед вами самая обычная девка с воровского дна. Ей просто повезло родиться не уродиной.
Лишь на мгновенье гнев сжал мне горло, но я заставила себя дышать ровно.
«Вам стоит отбросить приобретенную при жизни среди воров привычку брать все, что плохо лежит…»
А ведь магистр Грим намеренно унижал меня все время. И вовсе не для того, чтобы получить удовольствие от моего оскорбленного вида. Унизить, чтобы указать мне мое место. Чтобы, помня о том, как мало я сейчас стою, была послушной и не смела даже мысли допустить, что я сама могу что-то решать.
«Помните, что Клодия де Фракиз была осуждена на казнь, и если вас раскроют, во второй раз вы можете не спастись. Что касается меня, это нарушит мои планы. Поэтому для вас же будет лучше убедить барона в вашем низком происхождении. Однако… не переусердствуйте…»
Не переусердствовать?
«Но не вы ли только что назвали меня девкой с воровского дна, магистр? — мысленно обратилась я к Тариену. — Не должна ли я подыграть вам и вести себя как девка с воровского дна? Не об этом ли вы меня просили? Ну что ж… вы получите сполна».
Однако я не случайно заслужила у тюремщика прозвище «госпожа воровка». Избавиться от манер, привитых мне воспитанием, я не смогла за все это время, но все же иногда добивалась определенных успехов. У меня был один верный способ выдавать себя за свою среди воров.
Тайге — мой проводник и защитник в мире воров.
Прямо сейчас мне хватило лишь представить себе, что Тайге стоит у меня за спиной, скрестив руки на груди, наклоняется ко мне и, развлекаясь, подначивает:
«Только глянь на этого барона. Жира с его лысины нам хватило бы для жарки свиных шкурок, так она блестит. Как думаешь, Кло, будет он возражать, если поскоблить его блестящую черепушку лезвием воровского кинжала?»
Я будто наяву услышала в своем сознании голос Тайге, и даже пожалела, что прибегла к привычной игре. Вдруг поняла, что мне его не хватает.
Жизнь на воровском дне была нелегкой. Не было добычи — не было ужина. На воров устраивали облавы. Вор, пойманный слугами богатого торговца, избитый палками до смерти, заканчивал жизнь в луже собственной крови. Даже если он был ребенком. У воров не было своего дома — их общим пристанищем была воровская обитель. На дне у меня не было ни семьи, ни имени, ни дня завтрашнего. Но был Тайге, который умел веселиться, не имея ничего за душой. Он был наглым, дерзким, рисковым и насмешливым. И глядя на него, я верила, что если Тайге может смеяться над этой жизнью, значит, она не так безнадежна, как мне кажется.
Поэтому когда я представляла Тайге рядом, это предавало мне смелости. Его дерзость и насмешливость были заразительны.
— Надеюсь, вы обучили ее хоть каким-то манерам? — фыркнул старик в ответ на слова магистра.
Однако Тариен Грим ответить не успел.
— Эй, барон! — водрузив локти на обеденный стол и едва ли не разлегшись на столешнице, повернулась к старику я. — Что ты там о моих манерах толкуешь? Сам-то, поди, не меньше десяти трапез жирные после свинины пальцы о свою лысую голову вытирал — видал, магистр, как у барона лысина лоснится? Жир с нее так и течет, так и течет!
А потом, откинувшись на спинку стула, захохотала, как хохотал в воровском притоне Тайге — заливистым дерзким и злым смехом.
Видя, как побагровел от унижения и гнева барон, я тем не менее повернулась к магистру и чуть приподняла брови, мол, просили девку с воровского дна? Ну, так держите девку. Раз уж вы наняли меня — исполню любой ваш каприз, магистр. Вот только не уверена, что он вам придется по душе.
— Извольте объяснить, что здесь происходит, магистр! — дрожащим от негодования голосом воскликнул барон; он стукнул по столу кубком, и во все стороны брызнули багровые капли вина. — И вы хотите, чтобы я представил ко двору эту… эту… это отребье! Вознамерились опозорить меня и мое имя?!
Тариен сделал продолжительный вдох. Я видела, что ему стоило немалых усилий сохранять ледяное спокойствие.
— Вам не стоит беспокоиться, барон. У меня достаточно времени, чтобы поработать над манерами замены для вашей дочери. Я лично займусь ее обучением, можете не сомневаться.
— Моей дочери!? — фыркнул барон, сжав в кулаки кисти лежащих на столе рук. — Клодиии с детства было привито абсолютное послушание, она была кроткой и безропотной. А эта… — С перекошенным лицом, он метал в меня испепеляющие взгляды. — Испорченная бесстыдница!
Я на миг прикрыла глаза, представляя, как воображаемый Тайге у меня за спиной склоняется ко мне еще ниже, кладет локти на высокую спинку кресла, и, посмеиваясь, шепчет на ухо:
«Он назвал тебя испорченной, Кло? Говорит, его дочь была лучше? Кажется, он подзабыл, как сам испортил ее, заставив с раскинутыми ногами ублажать по воле отца знатного вельможу. Да в сравнении с этой грязью, обитатели воровского дна — святые люди! Напомни ему, Кло».
Но я сказала другое.
— Ну-ну, баро-о-о-он, не наговаривай на меня, — развязно растягивая слова, произнесла я, погрозив барону пальцем, как нашкодившему юнцу. — Я хоть и воровка, но девушка целомудренная, ни один мужчина не шалил у меня под юбкой. А твоя дочь, я слышала, ребеночка нагуляла с учителем своим, прежде чем утопиться. Кроткая, да безропотная, а погляди ж — блудница. Что ж ты за дочерью не досмотрел, а меня обижаешь, клевету наводишь? Ай-ай-ай, нехорошо.
— Замолчи!
