Пристрелили петуха…
Дальше было ещё несколько строк про Америку. Пацаны рассчитались и ушли за главным, а парень остался со своими мыслями.
Печка ещё не прогорела, и достаточно было просто подложить дров. Мыться он не собирался. Хватит и раза в неделю. Учитывая, сколько обходился без бани до этого.
Немного полистал журналы. Нашёл статьи про эволюцию звёзд, расширение Вселенной, чёрные дыры. Думал, поспит часок, но не спалось. Лежал и смотрел в потолок. В такие моменты он иногда чувствовал давящую пустоту внутри.
«Странно. С чего бы это вдруг? Ничего ведь не случилось».
Остаток дня прошёл скучно. Читал. Смотрел на двор в узкое окошко. Иногда выходил подышать, приготовил поесть, один раз сходил к доктору на вечерний осмотр. Изменений в состоянии не было.
Больше ничего в этот день не произошло.
Уже среди ночи прогулялся до туалета, возвращался неспешной походкой, глядя по сторонам и на небо, прислушиваясь к ночным звукам за забором.
И увидел, что на небольшом, аккуратно обшитом какими-то панелями сарае рядом с дровяным, нет висячего замка, хотя днём он был заперт.
Оглядевшись, Саша метнулся к двери, прислушался, и, убедившись, что с той стороны не доносится ни шороха, толкнул её и вошёл. Тут же прикрыл дверь за собой.
Было темно, но у него был маленький налобный фонарь, который давал ровно столько света, чтобы видеть очертания предметов, и чуть лучше – то, что на расстоянии протянутой руки,– но не быть заметным. Батарейка садилась, другой такой у него больше не было.
Зашёл и с трудом удержался, чтобы не чихнуть. Глаза вскоре привыкли к пыльному полумраку. Помещение оказалось небольшим. Тут стояла старая мебель, лежали железки – печные заслонки, старые колёса, трубы, вёдра. Но была в этой каморке ещё одна дверь, неприметная, она почти сливалась со стеной, и Саша мог бы не заметить её. Но низенькая дверка была приоткрыта, словно приглашая войти, и, конечно, он не удержался.
Там оказалась комната побольше, которая не выглядела как грязный рабочий сарай. На полу даже был линолеум. При свете умирающего фонарика Саша увидел керосиновую лампу на полке рядом с дверью и зажёг её. Тут, похоже, и уборку делали регулярно. По стенам тянулись длинные полки, а некоторые предметы были подвешены к потолку.
Это было что-то среднее между музеем и хранилищем.
На полках разместились артефакты прошлого. Был даже настоящий патефон. А ещё музыкальные инструменты, книги, иконы. Сбережённое культурное наследие разных десятилетий. Но не самых последних, предвоенных.
У дальней стены – широкий стенд, похожий на иконостас. Но вместо святых ликов его украшали символы власти. Флаги, гербы, а ещё портреты деятелей в коронах и кепках, в мантиях и пиджаках, царей и правителей. Слева – очень древние, в мехах и доспехах, «правые» одеты по довоенной моде. Похоже, те, что слева, были взяты из книг и учебников, а справа – с предвыборных плакатов. Кое-кого Данилов знал.
Тут же были вырезки из газет и журналов, от древних, пожелтевших, до тех, которые хорошо сохранились. Некоторые страницы были закатаны в плёнку, поэтому время над ними власти не имело.
А в центре композиции, на почётном месте, на табурете, покрытом пыльным куском красного бархата, стояла странная штука. Младший наклонился, чтобы лучше рассмотреть. Потому что не мог поверить своим глазам.
Статуэтка размером с большую куклу. Похоже, она выточена из дерева. Какого именно, Саша не знал, но, наверное, порода ценная. Даже при слабом свете керосиновой лампы он различил фактуру материала. Потрогал – изделие было гладким, полированным.
Но статуэтка – точнее, бюст – оказалась неоконченной. Было завершено только лицо и часть шеи, а всё, что ниже, представляло собой массив дерева. Чурбак (Саша невольно вспомнил сказку про Золотой ключик). Верхняя часть вырезана очень искусно. Даже очки, лысина и воротник плаща.
