женское ворчание. И хотя слов в этом ворчании не было, смысл Ваня понял примерно так: «Вот вечно лезут мужики не в своё дело! Ладно, разок помогу…». А ещё пришло понимание, что к этой силе должна обращаться женщина. Но было ещё одно дело. Убирая руку с головы мальчика, Ваня сказал:
— Запомни: нельзя хвастать благословением! Нельзя играться дарами богов, проверять их, растрачивать попусту! Будешь так делать, в раз отберут! Понял?
— Да, батюшка, — очень серьёзно, по взрослому, ответил Коля.
— Тогда уж отче, — вздохнул Ваня. Видать не избегнут ему этой судьбы и положенного места. — Так к волхвам обращались.
— Ладно, отче, — усмехнулся старший Панакеев, — пойдём к нашим женщинам, глядишь, чем и поможем.
А Ваня вдруг кое-что понял и решил уточнить:
— Вы тоже недовольны тем, что Света учится на спецкафедре? Как и мама.
— Ну… скажем так, это направление лежит сильно в стороне от того, что я хотел бы для своей дочери. Но если всё так, как ты мне рассказывал… наверное, это будет для неё хорошим направлением. И, на всякий случай, послушай совет человека, который уже посидел на многих ежах и поплясал на многих граблях: прежде чем лезть на гору, подумай о том, как ты будешь с неё спускаться, а вступая на дорогу — как будешь возвращаться и можно ли с неё свернуть.
Ваня поблагодарил за совет, но истинную его ценность понял гораздо позже. И также, гораздо позже, пришлось ему узнать, что не со всякой дороги можно свернуть. Даже, если можно.
А подготовка к новогоднему застолью шла вовсю и всё женское население дома Панакеевых, как постоянные обитатели, так и гости, было к этому делу припахано. Казалось бы, богатая семья и могли позволить себе целый штат прислуги, но прислуги в доме было мало. А всё дело в том, что было в Екатерине Андреевне что-то кошачье и чужих людей в доме она переносила плохо. Потому из прислуги были только дворецкий, он же садовник, и горничная, она же по совместительству кухарка, пожилая чета, которые очень реалистично и не без удовольствия косплеили Берриморов, была гувернантка, старая учительница, которая сначала приглядывала за Светой, а теперь за маленьким Колей, и всё. Охрану же несли те же люди, что обеспечивали общую безопасность фирмы Панакеева. Пресловутый дядя Стёпа происходил оттуда же, разве что он больше других занимался личной безопасностью хозяина и негласно возглавлял несуществующий отдел, занятый этими вопросами. И вот сейчас, когда в дом набилась целая толпа гостей, рабочих рук катастрофически не хватало и в подготовку праздника впрягли всех. Такой трудовой напор дал свои результаты: пока мужская часть сообщества украшала гостиную и все части дома, до которых могли дотянуться, дамы лихо справились с праздничным ужином и уже часам к пяти все были свободны. Ну, почти свободны, потому как кое-что предполагалось поставить в духовку строго в определённое время, чтобы подать к столу с пылу, с жару как раз к новому году. Так что осталось время и погулять, поспать перед новогодней ночью и приодеться. Молодые маги нарядились также, как на балу в своём техникуме.
Застолье не отличалось чем-то сильно необычным, ну разве что омары в оливье, ананасы и прочая экзотика да и шампанское было каким-то жутко дорогим, но никто кроме Панакеевых в этом сильно не разбирался. Ваня, например, по старой русской традиции любил что послаще, Света тоже сморщила носик со словами: «Опять кислятина!», и пообещала к следующему Новому Году растрясти Федю на бочонок ставленного мёда. Но вот сразу после речи Темнейшего, Света, хитро взглянув на Ваню, заявила, что сейчас будут танцы и запустила на музыкальном центре вальс, тот самый, под который они танцевали на балу во славу Коловрата. Ваня намёк понял и тут же пригласил девушек.
Танец произвёл фурор.
— Ну ты даёшь, волхв! — выдохнул Панакеев. — Такой цветник собрал! Сложно будет выбрать, когда придёт время.
Ваня смутился, но ответил неожиданно для всех смело:
— А я не буду выбирать.
Никодим Дмитриевич сделал удивлённое лицо и уточнил:
— Оставишь решение девушкам? Не слишком трусливо для мужчины?
— Нет. Просто выбрать, значит оставить рядом с собой кого-то одну, а остальных прогнать. Но, мне кажется, я им всем не просто нравлюсь, здесь что-то большее. И мне они тоже не просто так нравятся. Если я выберу одну, остальным будет очень плохо. И мне будет плохо. И той, что я выберу тоже будет плохо, ей будет казаться, что она украла меня у остальных. Поэтому пока остаёмся одной командой.
— Пока? — не смогла не спросить Екатерина Андреевна.
На это Ваня пожал плечами:
— Кто знает? Будущее не предопределено. Но специально разрушать наше сообщество я не собираюсь.
— Ха! Шустрый какой! — выдохнула Зоя Владимировна. — А содержать-то их, как собираешься?
— Если ему уже сейчас за одно благословение отсыпали десяток царских червонцев, думаю, сможет, — усмехнулся старший Панакеев, а в глазах Зои Владимировны и Вероники Павловны зажёгся какой-то нездоровый огонёк.
Празднество продолжалось долго за полночь, включало гуляния по посёлку, встречи с колядующими детишками, стрельбу фейерверками. Кто-то даже, по широте русской души, разогретой британским джином, вместо петарды рванул толовую шашку. Хорошо хоть обошлось всего парой лёгких контузий, снесённым забором и выбитыми окнами. Но по здешним местам это, как говорится — всё как всегда. Когда уже укладывались, мама Катя заглянула к сыну, проведать его на ночь, после чего вернулась в спальню, села на кровать, рядом с уже засыпающим мужем.
— Чего не ложишься? — сонно спросил Панакеев.
— У Коли насморк прошёл. Совсем, — ответила жена.
Никодим Дмитриевич мгновенно проснулся и сел на кровати.
— То-есть совсем?
— Не знаю, на долго ли, но носик у него абсолютно чистый и Мария Ивановна говорит, что в нос ему ничего не закапывала.
— Ну это она правильно, что не закапывала… — медленно ответил Панакеев, сосредоточенно думая.
Будучи предпринимателем до мозга костей, он тут же оценил случившееся: ему выписали аванс, за который надо будет расплатиться. Вот только чем? Что-то подсказывало, что деньгами тут не разойтись и торг будет не уместен. Впрочем, тут у него под рукой имеется полномочный представитель той силы, что аванс выписала. «Вот с ним и обсудим!», — решил про себя Панакеев, вслух же сказал:
— Ладно, давай спать, утро вечера мудренее.
Мама Катя, хорошо зная своего мужа, поняла, что он что-то
