в левую ногу под коленом впиваются острые зубы. Выругавшись, парень по рукоятку всадил клинок в «слизь», и сразу вслед за этим на них обоих толпой навалились «обезьяны».
«Закончилась сказка», — подумалось Максиму, уже не различающему, где мгла кошмаров, а где темнота осенней ночи. Далеко-далеко, на самом краешке сознания, загудел охотничий рожок.
* * *
Потолок и верхняя часть стен, которые попадали в поле зрения, были аккуратно побелены. Сначала Максим пытался понять, почему вместо натяжного полотна у него на потолке побелка, а потом — куда делась его люстра. Прошло ещё несколько секунд, и парень сообразил, что лежит вовсе не в своей квартире: его матрас совершенно не походил на эту пуховую перину.
Младший страж попытался сесть, но всё тело ныло, и резкое движение отозвалось стрельнувшей в каждой мышце и косточке болью. Яростно засопев в попытке сдержать вскрик, он повторил попытку, но уже медленнее и осторожнее. Огляделся — и узнал свою спальню в доме тестя.
Что-то упало ему на глаза и Макс, машинально подняв руку, нащупал кисточку ночного колпака. Посмотрел на тело: вместо привычного уже костюма он оказался облачён в длинную сорочку из белёного льна, доходящую до самых пяток. Белья под сорочкой не имелось, и этот факт несколько смутил парня, поскольку он подозревал, что переодеть его в нынешний наряд должен был либо сам Кабурек, либо его дочь.
Дверь открылась и вошла старуха с подносом в руках. По комнате тут же поплыл ароматный запах крепкого мясного бульона и свежевыпеченного хлеба.
— Ох, не стоило так беспокоиться! — забормотал парень, свешивая ноги на пол — постель оказалась даже выше, чем он помнил по прошлому своему визиту в эту комнату. — Я бы и к столу спустился, что же вы…
Женщина, потупившись, что-то тихо пробормотала. Макс, принявший из её рук поднос, внимательно прислушивался, потом на мгновение замер, пытаясь сообразить, что именно услышал, и понял: «Мужу с женой можно говорить друг другу 'ты».
— Эм… Хорошо. Спасибо… тебе. Я правда очень благодарен, мне просто жаль, что доставил столько хлопот… тебе.
По губам старухи скользнула тень улыбки. Она на секунду всё-таки подняла глаза на мужа, ещё раз легонько улыбнулась — и вышла из комнаты. Максим в задумчивости поставил поднос на столик, присел на табурет и принялся есть.
Бульон был щедро приправлен перцем и какими-то сушёными травами, запах был умопомрачительный, вкус — ещё лучше, особенно если учесть, что мужчина со здоровым аппетитом сначала побывал в переделке, а потом проспал несколько часов кряду. За окном комнаты садик заполняло знакомое рассветно-закатное свечение, и по всему было ясно, что ночь уже кончилась. Ну а поскольку он жив и у Кабурека — ночь явно кончилась в пользу ночных стражников.
Макс ещё не успел прикончить миску с бульоном и доесть последнюю крошку хлеба, как в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли. На пороге стоял улыбающийся Шустал:
— Как самочувствие?
— Как будто меня пинками катали по Староместской ночь напролёт.
— Ну, в общем-то, почти так и было.
— Как я сюда-то попал?
— Мы тебя принесли. Я подумал, у Кабурека тебе будет лучше, чем в лазарете. И повеселее, и жена присмотрит.
— Спасибо. В самом деле, хлопочут надо мной как над королём, даже неловко, — Макс показал на поднос и посуду. — Завтрак в постель.
— Скорее обед. Дело к полудню уже.
— Сколько же я проспал?
— Прилично. Но оно и к лучшему — в таком деле сон лечит вернее, чем все мази и припарки.
— А наши все целы? — вдруг заволновался Максим. Собственно, он ещё даже не успел узнать и имён стражников из десятки Шустала, но проскочившая молнией мысль о том, что кого-то из них могли ранить, покалечить, а то и убить минувшей ночью, заставила сердце на мгновение уйти в пятки.
— Все, — улыбка пропала с лица Иржи. — Как только ты убежал, натиск сразу ослаб. Я так и подумал, что неспроста, оставил четверых парней держать ворота — за глаза хватило. А с остальными помчался следом.
— Так это ваш рожок я слышал?
— Наш.
— А я думал — показалось.
— Не показалось. Мы подоспели как раз вовремя.
Вспомнив минувшую ночь, Максим задрал подол рубахи и осмотрел левую ногу. На коже не было ни следа укуса.
— Меня же вроде бы зацепили, — растерянно пробормотал он.
— Обманка, — пояснил капрал. — Тебя только убедили, что зацепили.
— Но я же почувствовал укус.
— Верю. Можно почувствовать что угодно — укус, пулю, даже поцелуй. Всё это реально настолько, насколько ты сам считаешь происходящее реальным.
Макс задумался. Потом недоверчиво посмотрел на приятеля:
— У ротмистра Калиты вполне реальные шрамы. И у этого, второго стражника, что стоял со мной вчера — тоже реально нет глаза.
— Разумеется. Не все кошмары действуют обманками. Это просто один из способов запутать, заставить тебя перестать видеть разницу между сном и явью.
— Это же сны другого мира. Моего мира.
— И что? От того они только опаснее. Представь, что будет, если ты вдруг начнёшь грезить наяву прямо здесь? У тебя же наверняка есть собственные кошмары?
— Ага. Про школу.
Иржи с изумлением посмотрел на парня.
— Будто я в выпускном классе и должен сдавать экзамен. Причём математику я почему-то должен сдавать учителю русского языка.
Шустал расхохотался:
— Серьёзно?
— Вот ни разу не смешно! Мерзость муторная.
— Что мерзость — вполне допускаю. Но школа? Удивил. Ну, стало быть, хотя бы с этой стороны тебе ничего не грозит. И то хорошо.
— Погоди-погоди. То есть, помимо обманок, можно вполне реально схлопотать?
— Можно. И с жизнью расстаться — как нечего делать, — помрачнел Иржи. — Прошлой ночью на кладбище у ротонды Святого Креста погибли двое из десятки Фишера. А что именно их убило — неизвестно.
Глава 7
Рабби Лев
Кабурек разглядывал спустившегося в гостиную зятя с толикой уважения — похоже, словоохотливый Шустал успел в самом выгодном свете представить тестю ночные приключения Максима. Старуха хлопотала вокруг стола, на котором уже исходила паром большая миска с клёцками, стоял покрытый испариной кувшин с пивом и лежал огромный каравай в компании внушительной головки сыра.
— Так я же только что поел, — вяло попытался возразить парень, но Иржи уже усаживал его за
