оттенки золота на сочно-зеленых листьях совсем не по сезону.
Я улетал на бал под Новогодье, должен снег лежать.
Что за сновидение?
Ущипнул себя, но так и не проснулся.
Лотта повис над головой, как немой свидетель, высоко-высоко, словно в сезон игниса, изнуренной жары и иссушающих ветров.
Теплая ткань костюма мигом прилипла к спине, на крыльях носа выступила влага. Чудеса… Да на улице жуткое пекло, снега нет и следа.
Отряхнувшись от листьев и оценив, как необратимо испортился мой мундир, как подрались кружева рубахи до лохмотьев, я выбрался из узкого хода между кустами. Хорошо не на крышу теплицы упал, что растянулась у изгороди, она вся из стекла — порезался бы прилично. Садовники там розы и редкие растения выращивают. В основном для лекарских целей и совсем немного для украшения королевских покоев.
Из глубины сада ко мне навстречу вышел громила в суконном сером костюме. А вот и слуга. Он и поможет мне до замка добраться.
Аны, пустые, не отличаются умом и сообразительностью, зато они физически выносливые и способны выполнять тяжелую монотонную работу.
Я приготовил ладони к применению магии и защиты. На всякий случай. Это неосознанно получилось.
Где моя стража?
Я давно справляюсь с даром без заклинаний. Статус архимага получил еще до совершеннолетия. Ины, королевские семьи, наделены властью не только править, но и получают магические способности раньше остальных и равных нам практически нет.
Хорошо, что приготовился — садовник попер буром и выставил передо мной зубастый инструмент.
— Ах ты вор несчастный! — замахнулся служка теплицы.
Я отклонился. Зубья прошли по плечу и разорвали ткань мундира.
Настоящий громила. Как его мама родила-то? Крупнее меня в плечах на локоть и едва ли на голову выше. Увалень!
— Я — принц, — задрав подбородок, спокойно ответил простецу и откинул спутанную косу назад, чтобы показать свое лицо, но руки не убирал. Придется применить магию — сделаю.
Садовник прищурился, будто пытаясь меня признать, прошамкал губами, но грабли все еще щетинились в мою сторону.
Я готов был раскрыть щит или ударить его ледяным шаром, чтобы оглушить, но надеялся, что мужлану хватит ума не нападать.
— Я — Синарьен ин-тэ О'тэнли. Угомонись, слуга!
Собрав пальцы в пучок, хотел впрыснуть в воздух немного водной стихии, но магия растеклась перед глазами жидким серебром и растаяла, а мужик и усом не повел, лишь нахмурился пуще.
Чтобы образумить его, я перевел ладонь с магией в сторону стеклянного купола.
— Погибнут цветы, если будешь сильно возникать. Оштрафуют же, тепличное создание.
— О как! — вызверился он и оскалился, как дикий зверь. — Обмануть решил, гад этакой, на чужом горе сыграть, паршивец! — и выставил перед моим лицом грязные зубья, тряхнул ими хорошенько.
Сухая земля сорвалась с инструмента и запорошила глаза. Ну бык неотесанный! Страх потерял или разум, не иначе.
Я с трудом отстранился еще, попятился к ограде, а мужлан чуть не проткнул мой живот длинными зубьями. Мне удалось отпрыгнуть, но позади в спину беспощадно вгрызлись колючие лозы шиповника. Магия сорвалась с пальцев и больше не пробуждалась. Что за тьма? Я тряхнул ладонью, снова призвал боевой шар, но ничего. Даже не заискрило.
— Сдурел?! Я — Синар! Старший сын короля Дэкуса. Я же тебя за нападение казню, кусок примороженного идиота. Ты на кого руки, то есть, грабли, поднял? На будущего правителя? Вепрь безголовый!
— Что ты мне заливаешь? — заржал детина и на удивление показал ровные белые зубы в широкой улыбке. — Давно помер первенец короля. Не ври, вор несчастный.
— Что?!
— Года три как колесница его сорвалась в пропасть. Пыф! И нет принца Синарьена, засранец тот еще был, распутник и бездарь. Теперь средний брат Ланьяр — наследник. Признавайся, оборванец, откуда ты вылез?! Меня магией не запугаешь, у меня защита, — и поцеловал висящий на груди амулет, не оставляя попыток свободной рукой тыкать меня граблями, — а то ходят тут всякие, охочие полакомиться королевскими травами.
Детина напирал, а я не мог пошевелиться, осознавая услышанное.
Как это… колесница в пропасть…
— О нет, — ноги потяжелели, а колени подогнулись. Сердце ударилось в грудь до того сильно, причиняя оглушающую боль, что я наклонился и с трудом выдохнул: — Лю…ба…ва…
Шагнул, пытаясь найти опору, в грудь впились острые зубья, мундир затрещал, но сильнее трещало мое сердце, будто лопалось под ребрами.
Перед глазами вспыхнула черная пыль, и шею внезапно свело острой болью. Пытаясь скинуть ощущения, перехватил горло ладонями. Жгут закрутился кольцом, стиснул позвонки, и в горле взорвался удушливый кашель. Пока я отхаркивался и пытался дышать, мир запечатался в большое черное пятно.
Неужто дерзкая Белянка, которую выбрал артефакт, все-таки погибла?
Почему так тревожно от этой новости? Почему так скрутило, будто я гриб-дождевик, который провалялся на солнце несколько суток, потерял влагу и осталось его только лопнуть, наступив сапогом?
Тук. Тук-тук. Тук…
И сердце перестало биться.
Глава 9
Любовь
Колесница, пронзив звонкий портал, напоминающий растопленный янтарь, на полном ходу вылетела в снежную лавину. Долго крутилась, сопротивлялась взбесившемуся льду, а после, оставив небо Криты над головой, рухнула в пропасть.
И меня съела тьма.
Вместе с неживыми лошадьми и Глорией.
Я думала, что это все. Финал. Освобождение, которое я так долго ждала.
Боль и правда отступила, подарив облегчение, но жизнь не оборвалась. Я дышала, думала, чувствовала.
Мы крутились в черной пустоте очень долго. Сколько точно — трудно сказать, в порталах время всегда неподвластно пониманию и контролю — это мы учили в академии. Перемещаться нужно с умом и только с помощью опытного мага, потому что зеркальное пространство нестабильное и не терпит халатности. Оно жестоко наказывает тех, кто допускает ошибки, навечно запирая их вне времени. Говорят, что тысячи магов погибли между мирами, пока на Энтаре научились правильно создавать надежные портальные коридоры и телепорты.
Я немного умею перемещать, изучала на втором курсе, пока ис-тэ не убрал эту дисциплину из моего расписания. Сказал, что мои навыки слишком хаотичные и опасные, нужно развивать стихию воды, та далась мне мощнее, чем у энтарцев.
Я слушалась наставника, ему лучше знать, что для меня полезнее.
Из-за давления воздуха, отчего мои волосы внезапно показались невероятно тяжелыми, и непривычного шума заложило уши. Я едва могла понять, где верх, где низ, где свет, где тьма.
Мы перемешались в салоне колесницы, как овощи в казанке с супом. Глория что-то пыталась кричать, но лишь хрипела, шорох и свист сожрал все внешние звуки.
Вязкая глухая чернота была везде. Вокруг. Внутри. Вне.
Кажется, что нас
