сына, устроила у себя дома что-то типа клуба любителей Быстрицкой и время от времени принимала у себя девушек с медицинского. Когда Элина Авраамовна оказывалась на очередных гастролях в Киеве, она пила чай со своими поклонницами, беседуя на самые разные темы. Со многими Быстрицкая дружила потом долгие годы.
Как-то раз, уже будучи актрисой Малого театра, Элина собиралась на гастроли, но перед поездом нужно было спешно записать радиопередачу. Быстрицкая надеялась, что отобьется за час, максимум полтора, но время шло, техника барахлила, ее чинили, начинали запись, и снова оказывалось, что ничего не получилось. Все начиналось снова.
Наконец, уже ближе к ночи, измученную актрису отпустили домой. Нужно было собрать чемодан, поспать хотя бы несколько часов и добраться до вокзала, так как поезд уходил очень рано.
Уставшая, она поднялась на свой этаж, открыла ключом дверь, села за стол, и… что было дальше, Быстрицкая не помнила.
Ее так и нашли, полулежащую за столом. Вызвали скорую. Когда Элина очнулась, она лежала в постели, укрытая одеялом. Выяснилось, что у актрисы очень высокая температура, при этом не было никаких признаков простуды. Врачи так и не определили, чем больна их пациентка. И когда ей сделалось совсем плохо, нашу героиню пришлось госпитализировать в Кунцево.
Должно быть, она оказалась на психиатрическом отделении, потому что все двери там запирались и не было возможности даже выйти подышать свежим воздухом. Было непонятно, кто поставил или собирался поставить диагноз знаменитой пациентке, какие на то были основания?
Элина Быстрицкая со студентками медицинского института. 1957 г.
Быстрицкая пребывала в состоянии, близком к панике. Еще бы. В то время человека можно было засунуть в психушку на долгие годы, а уж как он оттуда выберется – его личное дело. Скорее всего, она просто переутомилась, не рассчитала сил, вот ослабленный организм и дал сбой.
Элина еле-еле передвигалась по отделению, чувствуя, что силы оставили ее. Ноги сделались тяжелыми, на плечи навалился невидимый груз; возможно, виной тому была менопауза. А ведь этот период тоже не у всех одинаково проходит.
Полтора месяца Быстрицкая просила врачей объяснить, что с ней произошло в ту ночь, пригласить ее знакомых врачей. Наконец сочли возможным перевести пациентку в другое отделение. Теперь ей не воспрещалось выходить на прогулки, но зато она оказалась в одной палате с женщиной, которая боялась света. Днем соседка требовала закрывать все шторы, ночью не разрешала пользоваться даже крохотным ночником над постелью. Не было возможности даже почитать книгу, лежа в кровати. Целый месяц такой пытки привел лишь к тому, что Элина начала подумывать о самоубийстве.
Внешне она держалась спокойно, точно была покорна судьбе, но на самом деле копила выдаваемое ей снотворное, чтобы в один из дней…
Наконец ее выписали, потребовав подписать бумагу, в которой Быстрицкая брала ответственность за возможные последствия выписки на себя, и предупредив, что если она не оставит сцену, из психушки уже не выйдет. Можно было подумать, что это чьи-то интриги. Но даже на такую простую мысль у нее в ту пору не было сил.
Из больницы наша героиня вышла полностью разбитым, больным существом, не способным ни передвигаться, ни обслуживать себя самостоятельно. В таком состоянии было невозможно показаться в театре, так что само собой выходило, что врачи правы и она уже никогда не сможет выйти на сцену.
«У меня с самого начала все в жизни было непросто. Все нужно было преодолевать. Даже не знаю, почему так получалось…»
(Элина Быстрицкая)
В момент отчаяния Элина вдруг решилась поговорить с кем-то вне театра и позвонила девушке, которая выбрала себе профессию врача после выхода фильма «Неоконченная повесть».
К тому времени Татьяна успела закончить институт и стала хорошим врачом. Работала она в поликлинике Академии наук СССР. Именно эта женщина, пожелавшая остаться неизвестной (в своей книге Элина Авраамовна сообщает только ее имя), и взялась лично выхаживать любимую актрису.
Лечение оказалось долгим, но пошло на пользу: «Помню тот день, когда мы с Таней должны были впервые перейти через Садовое кольцо… Стояла ранняя весна, еще талый снег не сошел. И помню лужицу у тротуара, в которую мне надо было ступить, но я отшатнулась от нее.
– Нет! – сказала Танечка. – Пойдем!
Я перешла Садовое кольцо со страшным сердцебиением, надеясь только на чудо. И я успела его перейти, пока горел зеленый свет светофора. Оно казалось таким широким – в районе площади Восстания! Но я перешла, одолела это шумное, грохочущее машинами кольцо, и это было для меня таким счастьем!
Жила я в высотном доме. Однажды вернулась с прогулки, а лифт не работает. Столько лестниц надо пройти! И я пошла. Поднялась на второй этаж, запыхалась, обессилела. Вдруг подумала: „А может, на втором этаже лифт работает?“. Нажала кнопку – и лифт пришел!
Когда я Танечке рассказала об этом, она уверенно проговорила:
– Значит, вы здоровы.
– Но я же поднялась только на один этаж, – возразила я.
– Если бы вы не стали подниматься, а сели на ступеньки и расплакались, вот тогда вы были бы еще больны».
Элина Быстрицкая с мамой Эсфирь Исааковной
Я уже говорила, как все взаимосвязано в этой жизни. Вот не было бы фильма «Неоконченная повесть», Таня не стала бы врачом, а поступила бы на библиотечный или в педагогический, стала инженером или даже полетела бы в космос… Сумела бы Быстрицкая выкарабкаться из опасной болезни без ее помощи? Как знать…
Но вернемся в 1955 год, когда на экраны страны вышла «Неоконченная повесть». Элина получала пачки писем от своих поклонников. Понятно, что ею тут же заинтересовались сразу несколько режиссеров, и она получала все новые и новые предложения участия в спектаклях разных театров или в съемках в кино. К тому времени Элина уже поняла, что достигла такой черты известности, что может не хвататься за первое попавшееся предложение. Теперь настало ее время тщательно выбирать репертуар, оставляя в нем только те роли, которые ей действительно интересно сыграть.
Конечно, без работы актер гибнет, но как раз работа у нее была. В театре давно уже ворчали из-за непрестанных съемок Быстрицкой. Так что небольшая пауза была более чем к месту.
Вообще, больше всего ей хотелось сыграть актрису, еще лучше – свою современницу, советскую актрису. Ей хотелось показать зарубежному зрителю быт советского человека, его радости и горести, так, как это есть
