которая рыдала и кричала, совершенно пустым взглядом. Под глазами Марии были огромные мешки, грязные взъерошенные волосы, разорванная вонючая тюремная одежда свисала как мешок с пугала в саду. Её вытащили из клетки 2 больших санитара, которые постоянно дежурили при таких случаях. Мать пыталась прорваться через двух охранников, которые перегородили проход к Марии, крича и ругая их матом, но у неё ничего не вышло. Увидев лишь последний раз спину своей дочери, которая шла под руку двух огромных санитаров. Мария не обернулась, перед глазами у неё был туман, какие-то люди, крики, все смешивалось у неё в сознании. Сон, явь, галлюцинации, убийство, Артём. Не было четкой картины. Где эта грань между реальностью и видениями, Мария уже не понимала. Идя словно по узкому коридору, впереди неё был туман, позади кромешная тьма, а по бокам какие-то быстро мелькающие картинки.
Всё вдруг пропало и у Марии снова начались галлюцинации.
Она вернулась в тот день, будто провалившись сквозь пол, сквозь время. Мария сейчас стояла у двери, видя перед собой полукруглый стол с тремя стульями. Очередные видения ударили ей прямо в мозг. С такой силой, что она покачивались из стороны, в стороны глядя на этот стол в тёмной комнате. На шторах висели темные шторы, по бокам немного прорывался свет, придавая деревянному столу зловещий вид, он был похож на большого уродливого коня без головы, который стоял, как вкопанный, не шевелясь. Снова какой-то туман перед глазами, одно мгновение и в комнате уже горит свет, а за столом сидит она с Артёмом, напротив Горка. По телу побежали мурашки. Мария смотрит на себя и не узнает, та, что сидит, уставилась на Горка и ничего не говорит. Вдруг начинает смеяться, как сумасшедшая, резко встаёт, болтает руками, поворачивается и хватает со стены тот самый меч и убивает Артёма и Горка.
Пол рухнул под ней, Мария уцепившись руками за край, который еще не обвалился, посмотрела вниз, на первом этаже стояло это чудище, схватившись за ноги тянуло её вниз, широко открыв свой без того огромный рот. Раздавались оглушительные крики, когда раз за разом чудовище сдирало кожу с лодыжек Марии своими длинными острыми когтями, словно бритвой. Кровь стекала по ноге Марии, попадая прямо в рот чудовища. Оно жадно проглатывало его, облизываясь своим длинным языком. Рот открылся ещё шире, казалось, что оно может проглотить целиком маленькую Марию. Она будто уменьшалась в размерах, а оно росло. Мария увидела над собой какой-то яркий свет, словно ангел пришёл спасти её из рук чудища.
Все эти видения были уже в психиатрической больнице.
Доктор, заведующий на первом этаже, куда принесли Марию в бессознательном состоянии, которая иногда выкрикивала какой-то бред, сейчас оттягивал ей веки и светил поочередно, то в левый, то в правый глаз. Мария, придя в сознание, уставилась на него, схватила его за шею и начал сдавливать смертельной хваткой, словно она была не хрупкая девушка, а здоровый мужик. Санитар, что стоял рядом в растерянности ударил её по голове кулаком. Хватка Марии ослабла, она опять отключилась. Доктор вздохнул, так, как будто делал заплыв на 50 метровую глубину и через 5 минут всплыл на поверхность. Лицо было испуганное, у него в практике ещё не было таких случаев.
–Унесите эту тварь и привяжите! – крикнул Доктор.
Тот же санитар, который врезал Марии по голове, схватил её за руку и закинул на плечо, словно какой-то мешок. Одиночная палата 3 на 3 метра с маленьким мутным окном, на котором была решётка, служили пристанищем многих психопатов в этой больницы. Настала очередь Марии.
Грубо скинув Марию с плеча на кровать, санитар привязал сначала её ноги, туго стянув ремни, затем руки, в самом конце была крепко затянута ремнём голова. В таких объятиях невозможно было пошевелить конечностями, разве что пальцами на ногах и руках.
Прошло больше суток, Мария, наконец, пришла в себя. Немного открыла глаза, чувствуя сильную боль в правом виске, как раз туда пришелся удар. Она сначала не поняла где очутилась, но через пару минут все пазлы её памяти собрались и она ощутила эту реальность, которая ее сейчас окружала.
Высветивший потолок, потрескавшийся шпаклёвка, выводила замысловатые узоры, верхние углы комнаты были в крапинку зеленоватые от плесени, стены казалось, никогда не были штукатурены, просто бетонное перекрытие с облупленной старой желтой краской. Воняло сыростью, смертью, здесь часто умирали люди. Окно, через которое проходил свет, было настолько тусклое, от пыли и грязи, что через него ели проходил солнечный свет. Глаза Марии бегали по комнате, сердце бешено колотилось, она пыталась вырваться из тугих затянутых ремней, дёргаясь и извиваясь, но это было невозможно. Подушечками пальцев она ощущала грубую кожу, которой были обтянуты запястья.
Она начала кричать во всё горло. Кричала до тех пор, пока к ней не зашел один из санитаров.
–Ну, что проснулась маленькая сука. Если будешь орать, я засуну старую обсосанную тряпку тебе в глотку мразь!
Маша закрыла рот. Лишь спросив:
–Где моя мама?
Санитар ухмыльнулся, ничего не ответил и ушёл, закрыв дверь на ключ.
Кормили её 1 раз в сутки, самой отвратительной кашей и одним стаканом воды. Первую неделю эта каша казалась ей отвратительной, но через месяц Мария была бы рада уже и второй порции. Еду ей приносила молодая красивая санитарка в сопровождение 2ух огромных санитаров, которые стояли у двери. Эта санитарка была такая же милая и красивая, как когда-то была она. Блондинка с такими же голубыми глазами, она относилась к Марии по-человечески, пытаясь завязать с ней разговор. Но Мария все время молчала.
Прошёл год, но Мария не проронила за год, ни единого слова.
Целый год её мать пыталась попасть к ней, каждый день, обивая пороги психиатрической больницы. Ей всегда отказывали в посещении, без каких либо обоснований и причин. Каждый день её зарёванную, которая часами стояла на коленях, выводили за ворота.
Мария уже давно потеряла счёт дням. Ей было все равно, она даже не знала, на сколько её здесь закрыли. В голове у неё был туман.
Каждый день всё тот же белый потрескавшийся потолок, жёлтые стены, грубая каша, санитарка, пустые разговоры.
Ни капли свежего воздуха, ни секунды без «ошейника» на шее. Мария была как бешенная собака на привязи, которую вот-вот должны были усыпить. Этот год, проведенный в психушке, показался ей вечностью. Каждую ночь ей снились кошмары, каждый день галлюцинации. Но за этот год она научилась их всех различать. Ведь она понимала, что не может пошевелиться, значит
